|
А если Ваня не поверит маме, что придет баба Яга, то увидеть ее все же придется, т.к. он своей непокорностью пробудит в маме доисторическую и бессмертную бабу Ягу. Он увидит, как добрая, ласковая мама в какие-то несколько секунд как по волшебству превратится в разъяренное чудовище с вытаращенными глазами, разинутым ртом и сжатыми кулаками. А ночью ему приснится вовсе не злая мама, а баба Яга. Детям не хочется смешивать животворный образ мамы с той злодейкой, в которую она иногда превращается. Злой образ отчуждается, переходит в область снов. Можно не пугать ребенка заранее бабой Ягой. Тогда получается, что мама превратится в нее без предупреждения. А это, согласитесь, не каждый выдержит. Уж лучше честно предупредить. Помню девочку лет пяти, которая ночью просыпалась в страхе, узнавала бабушку, просилась к маме, а когда мать брала ее на руки, в ужасе кричала: «Где моя мама?». Напрашивался подтекст: «Где моя добрая, ласковая, настоящая мама?» Женщину, которая вынужденно и с раздражением брала ее на руки, она не узнавала. Возникает 2 вопроса: 1. Стоит ли на самом деле пользоваться припугиванием, и если да, то как? 2. Как мамы доходят до жизни такой, что становятся бабой Ягой? На первый вопрос я себе ответила утвердительно. Потому что бывают ситуации, когда никакие средства не помогают – ни уговоры, ни переключение внимания, ни объяснения, ни подкуп (в психологии есть более симпатичный термин – оперантное обусловливание, т.е. предупреждение: если ты сделаешь так, то получишь то-то). А вам совершенно необходимо выйти с ребенком из дома, одеть его и т.д. Вам все равно не удастся остаться кроткой голубкой. Все равно рано или поздно вы взбеситесь (аж самой себя страшно бывает) и явление бабы Яги может шокировать непредупрежденного ребенка. Если мать предупредила, то этим самым протянула ребенку руку помощи: со мной безопасно, держись ко мне поближе. Только здесь очень важно подразумевать собственную установку: пока ты маленький. И бабок Ежек боятся только малыши. А откуда мамки такие злые берутся? Да все на той же фабрике, откуда приносят всех карапузов. Для меня когда-то огромным облегчением было узнать, что время от времени гневаются все матери, что время от времени все ненавидят своих детей, столь же пылко, как и любят, а на самом деле жизнь готовы отдать за них. Это две стороны медали неравнодушия, небезразличия, признания большой значимости кого-то в нашей жизни. Ну, будем ли мы долго сердиться на чужого, не интересного нам человека? Мы его просто очень быстро забудем. Мамы (и папы, незаслуженно забытые в этой главе) когда-то в своем детстве научились от своих родителей разнообразному проявлению своих эмоций и в своем родительстве автоматически воспроизводят старые привычки. — 64 —
|