|
- Хоть бы кошка утащила тебя, несносного урода! А мать прибавляла: - Глаза бы мои на тебя не глядели! Утки клевали его, куры щипали, а девушка, которая давала птицам кopм, толкала ногою. Этого утенок не выдержал и бежал со двора куда глаза глядят. А теперь представим на минуту, что гадкого утенка приголубили и полюбили таким, каким он был. По закону импринтинга, раннего впечатывания программы жизни по ближайшему образцу, он бы по своим привычкам ничем не отличался от уток. И это была бы совсем другая сказка – должно быть, по-своему интересная. Но в данном случае утенок отправился на поиски своего собственного призвания. Причем, в дальнейшем, он даже нашел выгодным свое уродство: «По болоту шлепали охотничьи собаки; камыш качался из стороны в сторону. Бедный утенок от страха хотел было спрятать голову под крыло, как глядь—перед ним охотничья собака с высунутым языком и сверкающими злыми глазами. Она приблизила к утенку свою пасть, оскалила зубы и - шлеп, шлеп - побежала дальше. - Слава богу! - перевел дух утенок. - Слава богу! Я так безобразен, что даже собаке противно укусить меня!» На этом он мог бы примириться со своей жизнью и принять, что таких, как он, вообще не бывает, утвердиться в своей исключительности. Тем более, что дальнейшие приключения продолжали его убеждать именно в этом. Например, когда он попал в дом к старушке. «И утенка приняли на испытание, но прошло недели три, а яиц все не было. Господином в доме был кот, а госпожою курица, и оба всегда говорили: «Мы и весь свет!» Они считали самих себя половиной всего света, притом—лучшею его половиной. Утенку же казалось, что можно на этот счет быть и другого мнения. Курица, однако, этого не потерпела. - Умеешь ты нести яйца?— спросила она утенка. - Нет! - Так и держи язык на привязи! А кот спросил: - Умеешь ты выгибать спинку, мурлыкать и испускать искры? - Нет! - Так и не суйся со своим мнением, когда говорят умные люди! И здесь не остался бедный гадкий утенок, казалось бы, окончательный неудачник. Оказавшись на воле, он увидел прекрасных лебедей и невольно восхитился ими. Внутреннее сродство притягивало. Только для того, чтобы признать себя равным с ними, ему понадобилось два зеркала: озерная гладь, в которой он увидел себя и, главное, зеркало отношения к нему прекрасных птиц. «Не беда появиться на свет в утином гнезде, если ты вылупился из лебединого яйца! Теперь он был рад, что перенес столько горя и бедствий — он лучше мог оценить свое счастье и все окружавшее его великолепие». — 61 —
|