|
Тогда человек внезапно вскричал: — Не трогайте меня, моя личность неприкосновенна. Дю Руа бросился к нему, словно желал его раздавить, и прошипел ему прямо в лицо: — Мы вас застали на месте преступления… на месте преступления… Я могу вас арестовать, если захочу… да, я могу. Потом, с дрожью в голосе, он сказал: — Это Ларош-Матье, министр иностранных дел. Полицейский комиссар отступил, пораженный, и пробормотал: — В самом деле, сударь, скажете ли вы мне, наконец, кто вы такой? Тот, наконец, решился и громко сказал: — На этот раз этот негодяй не солгал. Я, действительно, Ларош-Матье, министр. Потом, указывая рукой на грудь Жоржа, где виднелось, точно огонек, маленькое красное пятнышко, он сказал: — И этот подлец носит на своем фраке орден Почетного легиона, который я ему дал. Дю Руа побледнел, как мертвец. Быстрым движением он вырвал из петлицы коротенькую красную ленточку и бросил ее в камин. — Вот цена орденам, которые даются такими мерзавцами, как вы. Они стояли друг против друга, взбешенные, стиснув зубы, сжав кулаки: один — худой, с распущенными усами, другой — толстый, с закрученными усами. Комиссар быстро стал между ними и, разнимая их, сказал: — Господа, вы забываетесь, держите себя с достоинством. Они замолчали и отвернулись друг от друга. Мадлена стояла неподвижно и продолжала курить, улыбаясь. Полицейский чиновник сказал: — Господин министр, я застал вас наедине с госпожой Дю Руа, здесь присутствующей; вы были в постели, она почти нагая. Ваша одежда перемешана и разбросала по комнате. Все это является доказательством факта прелюбодеяния. Вы не можете отрицать очевидности. Что вы имеете возразить? Ларош-Матье пробормотал: — Я ничего не имею сказать. Исполняйте свой долг. Комиссар обратился к Мадлене: — Признаетесь ли вы, что этот господин ваш любовник? Она ответила вызывающе: — Я не отрицаю, он мой любовник. — Достаточно. Затем комиссар сделал несколько заметок относительно расположения комнат и состояния квартиры. Когда он кончил писать, министр, который тем временем кончил одеваться и ждал с пальто и шляпой в руках, спросил его: — Я вам еще нужен? Что я должен еще сделать? Могу я удалиться? Дю Руа повернулся к нему и, нагло улыбаясь, сказал: — Помилуйте, зачем! Мы кончили. Вы можете снова лечь в постель, милостивый государь. Мы оставим вас одних. И, коснувшись пальцем рукава полицейского чиновника, прибавил: — Идемте, господин комиссар, нам здесь больше нечего делать. Комиссар, несколько удивленный, последовал за ним; но на пороге комнаты Жорж остановился, чтобы пропустить его вперед. Тот церемонно отказывался. — 431 —
|