|
Он хотел иронически возразить, но в это время ему подали телеграмму, содержавшую всего одну фразу без подписи: «Я совсем потеряла голову, простите меня и приходите завтра в четыре часа в парк Монсо». Оп понял и, внезапно преисполнившись радости, сказал жене, опуская телеграмму в карман: — Я больше не буду этого делать, дорогая. Это глупо, признаюсь. И он принялся за обед. Во время еды он повторял про себя эти слова: «Я совсем потеряла голову, простите меня и приходите завтра в четыре часа в парк Монсо». Итак, она уступила. Ведь это означало: «Я сдаюсь, делайте со мной, что хотите, где хотите и когда хотите». Он засмеялся. Мадлена спросила: — Что с тобой? — Ничего особенного, я вспомнил одного священника, которого только что встретил, — у него была презабавная физиономия. На другой день Дю Руа явился на свидание точно в назначенное время. На всех скамьях парка сидели люди, изнемогавшие от жары, и равнодушные няньки, которые, видимо, мечтали, пока дети играли песком на дорожках. Г-жу Вальтер он нашел среди искусственных руин, возле которых был источник. Она ходила вокруг небольшой колоннады с беспокойным и подавленным видом. Как только он с ней поздоровался, она сказала: — Сколько народу в этом саду! Он обрадовался предлогу: — Да, это правда; хотите, пойдем куда-нибудь в другое место? — Но куда же? — Все равно куда. Сядем хотя бы в карету. Вы опустите занавеску с вашей стороны и будете в безопасности. — Да, пожалуй, так будет лучше; здесь я умираю от страха. — Хорошо, через пять минут вы найдете меня у выхода на бульвар. Я вернусь с экипажем. И он быстро удалился. Как только они очутились в карете, она тщательно задернула окошечко со своей стороны и спросила: — Куда вы велели кучеру нас везти? Жорж ответил: — Не беспокойтесь ни о чем, он знает. Он дал кучеру адрес своей квартиры на Константинопольской улице. Она продолжала: — Вы не можете себе представить, как я страдаю из-за вас, как я терзаюсь и мучаюсь. Вчера я обошлась с вами жестоко в церкви, но я хотела во что бы то ни стало бежать от вас. Простили ли вы меня? Он сжал ее руки: — Да, да, чего бы я вам не простил, любя вас так, как люблю! Она смотрела на него умоляющим взглядом: — Послушайте, вы должны мне обещать, что будете уважать меня… что вы не… Иначе я не смогу с вами больше видеться. Сначала он ничего не ответил; на губах его играла тонкая улыбка, которая так волновала женщин. Потом он прошептал: — Я ваш раб. Тогда она начала ему рассказывать, как она впервые поняла, что любит его, узнав, что он собирается жениться на Мадлене Форестье; она припоминала разные подробности, мелочи, дни. — 389 —
|