|
«Смотри, чадо, если хочешь спастись и избежать козней лукавого, внимай только самому себе; не общайся впустую ни с кем из тех, кто пребывает здесь в священных собраниях, не ходи из кельи в келью, но держись как странник, неуязвимый для всякого человека…» – учил его старец (в пересказе Никиты Стифата), и для Симеона эти наказы стали законом. Кто отделил меня от отца и братии, Друзей и сродников, наслаждений и радостей мира? Кто показал мне путь покаяния и плача, По которому я нашел день, не имеющий конца? То был ангел, а не человек, однако такой человек, Который посмеивается над миром и попирает дракона, Присутствия которого трепещут демоны. Так написал в одном из гимнов Симеон Новый Богослов о своем наставнике. Симеон и шага не хотел сделать без благословения своего духовного отца, и это все больше раздражало игумена Студийской обители Петра и монашескую братию. В результате Симеон был изгнан из Студийского монастыря. Он перешел в константинопольский монастырь Святого мученика Маманта, где принял монашеский постриг. Симеон и здесь жил по заветам своего старца, который научил его глубоко проживать в душе каждое слово молитвы и церковные таинства, говоря: «Брат, никогда не причащайся без слез». «…В собрании [церковном]… не переставай в сокрушении дерзновенно плакать, не обращая внимания на тех, кого это соблазняет или кто над этим насмехается. Плакать… весьма полезно новоначальным», – говорится в одном из сохранившихся до наших дней сочинений Симеона Благочестивого («Слово аскетическое»). «Поэтому на Божественных службах стоял он подобно некоей колонне или безжизненной статуе, совершенно не поднимая глаз, из которых каждодневно испускал он потоки слез, ни с кем из окружающих не говоря ни слова», – пишет об учителе Никита Стифат. Характерно, что при этом автор жития сравнивает «каменного» на молитве Симеона с бегуном, которого можно видеть «ежедневно, словно на стадионе, бегущим с воодушевлением и в кипении духа по пути заповедей Христовых, ни на кого из людей не оглядывающимся, всецело исполненным внимания, жара духовного, Божественных откровений и озарений». Конечно же, Никита Стифат имеет в виду интенсивную духовную жизнь Симеона, скрытую от других за запертой дверью его кельи. После монашеского пострига Симеон все чаще во время молитвы видел Божественный свет – порой это был «малый луч», но иногда озарения были яркими и продолжительными. Опять превысший всех Небес, Которого никто из людей никогда не видел, Не разверзая Небес, не разгоняя ночи, — 84 —
|