Растерянная психотерапия

Далее мы применим метафору «Пост-Паскалевской Сферы» или «Объемой ризомы» для обозначения достигнутой «передним краем» общечеловеческой мифологии ситуации. Однако, - еще несколько слов Бахтиярова: «Введение в такой дКВ-синтез невидимых областей восприятия завершает построение своего рода перцептивного языка, наглядно задающего метафизический контекст и основные составляющие Мира. Объемная дКВ представляет нам актуально сосуществующими предметы в их истинной пропорции в виде перцептивных гештальтов; всеобщую связь, объединяющую Мир в единое целое – фон, как самостоятельную единицу восприятия, знак и проекцию materia prima; и небытие, спроецированное на наш перцептивный опыт как поле за пределами восприятия – место, где нет ничего».

Оп-паньки! Здесь нам дается шанс, чтобы замкнуть еще один герменевтический круг. Мы сыграем в игру, где столкнем Блаженного Августина с некоторыми построениями гностиков, посмотрим на это столкновение с позиций Делеза, а затем перейдем к новому видению Сферы Паскаля.

10.

Одним из главных вопросов для Блаженного Августина, который сквозной нитью проходит через его «Теологический Трактат», звучит примерно так: «если творение несовершенно, то совершенен ли Творец?» Исписав на эту тему более семисот страниц, Августин утверждает: «Творец совершенен!». За три века до этого, сирийский гностик Василид пишет следующие строки о Первоначале: Оно – ничто; «Оно было, когда ничего не было, но это ничто не было чем-то из сущего, а – просто, ясно, без всяких софизмов – было всецелым ничто». Даже с маленькой буквы «ничто» (атеист Хайдеггер и то с большой буквы писал). Пожалуй, впервые вот так вот, просто, ясно и без софизмов – появляется «ничто». Потом это «ничто» повторится в учениях мистиков Запада (Дионисия Ареопагита, Майстера Экхарта, Якоба Беме) и Востока (Дзен, Дзогчен). Из этого «ничто», согласно Василиду, эманируют семь божеств, которые «унижаются до движения» и создают «первое небо». От этой первой творящей короны происходит вторая, с ангелами, властителями и престолом, которые основывают еще одно нижестоящее небо, полностью симметричное первоначальному. Это второе небо воспроизводится в третьем и так вплоть до 365-го. Божество самого нижнего неба – это Господь из Писания, причем содержание божественности в нем стремится к нулю. Он и его ангелы создали наш мир. Какое уж тут совершенство...

Наша игра интерпретаций будет состоять в том, чтобы столкнуть лбами почтенных мужей - Августина и Василида.

Сейчас трудно сказать, пережил ли Василид это самое «ничто» или просто постулировал его. Скорее всего пережил, как мистический опыт (хотя настаивать не будем). Может быть и Августин пережил. Тогда им и спорить, казалось бы, не о чем. Ан нет, есть о чем: мистический опыт, хочешь или нет, а приходится выражать в понятиях, и вот тут уже начинается неразбериха и путаница. Ибо человеческая ситуация такова, что ПОНЯТИЯ МАНИПУЛИРУЮТ СОЗНАНИЕМ. Это осознал уже в 1970-х Жиль Делез. И до него, конечно, неглупые люди это хоть как-то осознавали, но Делез не просто осознает, - он действует. Перед ним встает задача – разрушать понятия. И он разрушает их, исходя из подвижного горизонта и всегда децентрированного центра, и всегда смещенной периферии (следуя основной посылке постмодерна: ацентризму). Делез понимает, что для того, чтобы создавать копии реальности, а не симулякры, в которых погряз человеческий разум, пытающийся описать неописуемое, необходимо избавиться от иллюзий мышления и чувствования, а также от иллюзий мышления, ориентированного на чувственно-представимое. Отбрасывание иллюзий помогает ему обнаружить мир разрозненности и различий, скрывающих истинные объективности. Этот истинный мир идей является духовным слепком абсолютно иррационального Космоса, который вечно пребывает в себе; являясь изменчивым, как Протей, он вечно новый и всегда – одно и то же. Значит, его можно определить только отрицательно, через «не». Мир, к которому прорывается Делез, есть небытие, ничто. (Вспомним еще раз Василида и постараемся удерживать – подстроенный нами – его «спор» с Августином, хотя бы краем внимания на фоне дальнейших рассуждений). Итак, столкнувшись с «ничто», Делез редуцирует действительность к ее конечным и начальным основаниям, каковым является Хаосмос – внутреннее тождество Космоса и Хаоса. Образно выражаясь, Хаосмос – это некое «пространство» (в смысле пространство возможностей), где все явленности равноправны, возможности равнобезразличны, все равнослучайно, как и их (явленностей и возможностей) смысловая иерархия и субординация. Делез приходит, подобно Василиду к «ничто», а дальше - сводит «спор» Василида с Августином к бессмыслице, снимая противоречие совершенство – несовершенство. Понятное дело, что «ничто» невозможно назвать ни совершенным, ни несовершенным. Но и к Хаосмосу обе эти категории неприменимы. И Августин с ПОНЯТИЕМ совершенного Творца, и Василид с ПОНЯТИЕМ несовершенного до мозга костей 365-го Демиурга – оба остаются с носом...