Путь на голгофу

56

что для него сейчас лучше быть наедине с собой. Постоянно просил держать открытым окно, не только потому, что «свежий воздух моря», но лучше чувствует «природу». Со­стояние быстро ухудшалось... В последние дни перед кон­чиной больного раздражали любые звуки, кроме «шума воды». Просил открыть кран в раковине, чтобы постоянно слышать, «как льется вода». Затем просил принести к постели таз с водой, куда опускал то руки, то голову. Объяснений не давал, однако сказал, что «так ему вполне хорошо». Скончался тихо, во сне. Перед этим благодарил сестер и врачей, что «впервые меня поняли». Мы отнесли нашего пациента к группе так называемых «шизоидов». Как видно из описания шоковая реакция на информацию о диагнозе и прогнозе имела сверхсильный характер. Мы помним, что обычно шизоиды, это люди со своим особенным миром, который противостоит всему остальному миру и имеет свои внутренние законы и логику. Крушение его «Я» является крушением мира вообще. Со смертью «Я» для пациента как бы исчезает весь мир. Отсюда трагизм переживания полученной информации о близящейся смерти. Хотелось бы обратить внимание на то, что решение о самоубийстве было скорее интеллектуальным, а не аффек­тивным. «На душе стало пусто», «понял, что не для чего дальше жить» — эта идея лежит в основе поступка. Ка­залось бы, период отрицания болезни у больного отсут­ствовал. На самом же деле, он предшествовал шоковой реакции: когда больному было предложено лечь на обсле­дование в онкостационар, он ушел, исчез из поля зрения врачей на несколько месяцев, и только боль заставила его вернуться к врачу.

Период агрессии не отличался выраженностью. Досада на врачей, которые «вытащили его с того света, только для того, чтобы он все равно умер», также не отмечалась эмоциональной насыщенностью. К ругани примешивался сарказм, язвительные насмешки над «глупостью россий­ской». В какой-то степени и собственный поступок не ка­зался достаточно «разумным». Период депрессии пал на время поступления в хоспис. Был также не очень глубоким и не очень продолжительным.

Вероятно, более всего впечатляет период принятия. Примирение с жизнью. Потребность в общении с природой. Слушание звуков льющейся воды, психическое «растворение»

57

в стихии. Мы можем только догадываться, какие защитные механизмы психики включались в последние дни жизни больного. Важно то, что мы не навязывали ему своих представлений, «услышали» его последнее желание, не отрицали его «странный характер» и в конечном итоге, по словам больного, «поняли его». Он ушел «в мире».