|
Пашкина мама, Людмила Николаевна, родила его в сорок восемь лет, чем озадачила всю родню, своего сожителя и, естественно, врачей. Всю жизнь проработала штукатуром-маляром. Работа была грязная, тяжелая и вредная. У нее даже начала развиваться астма. Пришлось уйти с этой работы и искать новую. За десять лет до рождения Пашки у Людмилы Николаевны внезапно умерла ее единственная восемнадцатилетняя дочь Настенька. Умерла она из-за врачебной ошибки: у девушки болел живот, вызвали «скорую», думали, что аппендицит, а потом оказалось, что лопнул яичник. Долгие дни и ночи мать не могла себе найти места: ходила по квартире нечесаная, не замечала голода или сидела на табуретке, раскачиваясь вперед-назад, и монотонно приговаривала: «Настька, Настька, зачем ты это сделала?» В первые несколько месяцев с работы приходили знакомые женщины, приходила мать Людмилы Николаевны. Женщины варили еду, подметали пол, насильно уговаривали поесть, помыться. Со временем боль притупилась, вино в этом помогало. Теперь Людмила Николаевна не представляла себе ужина без стаканчика портвейна или рюмки водочки. После спиртного спалось хорошо, Настя во сне не приходила и не смотрела молча на мать. Говорят, время лечит. Наверное. Со временем прибился к ней мужичок. Мужиком не назовешь, но и бабой тоже. Лет через пять совместной жизни Людмила Николаевна поняла, что «что-то не так с ней по-женски», и пошла к врачу. Врачиха была молодая, спросила ее о возрасте (будто на карточке не написано) и дала направление на анализы.
Тут до Людмилы Николаевны дошло, что на сорок восьмом году она оказалась «в положении». Сначала она испугалась. Пришла домой и долго плакала и вздыхала, 44 не говоря сожителю о причине слез. А он и не спрашивал, знал, что она — «того... немного». На второй день, вернувшись с работы, она сообщила о своем новом положении сожителю-супружнику, как она начала его с этого момента называть. Супружник был старше Людмилы Ивановны на семь лет и планировал через шесть лет пойти на пенсию, уехать из города, купить домик с огородом и развести свинок. А тут такой поворот жизни! За плечами у него осталась семья, взрослые дочери, и где-то даже бегал внук Славик. Мальчишка попадался на глаза деду очень редко, а если уж попадался, уводил в сторону глаза и старался быстрее убежать. Славику было восемь лет, и его глазенки, фамильный носик заставляли сердце деда стучать чаще. Валентин Петрович подумал, что если у него родится сын, он будет только его и больше ничей. — 31 —
|