|
Мы договорились с мамой, что через неделю я должен нанести ей короткий визит в Шлахтензее, а затем вернуться к Терезе. За день до того, как посетить мою мать, мы отправились вечером с Терезой в знаменитый Берлинский театр-варьете Винтергартен. Именно этим вечером я был в необыкновенно хорошем расположении духа и следил за представлением с живейшим интересом. Возможно, Тереза неправильно интерпретировала этот интерес либо была поражена тем фактом, что я нахожусь в прекрасном настроении как раз в вечер перед отъездом к матери, а может быть, она уже заметила изменения во мне и двойственность моих к ней чувств — все это мне так и остапось неизвестным. Но неожиданно она стала мрачной и молчаливой, а когда мы вернулись в отель, устроила мне жуткую сцену ревности. Она была в бешенстве и кричала, что больше никогда не будет иметь со мной ничего общего и завтра же уедет из Берлина. Дело было не только в ревности. Поскольку Тереза затронула вопрос о браке, а я на него никак не прореагировал, наша ссора вспыхнула с новой силой. Тереза начала даже паковать свои вещи, но слишком далеко все это не зашло.* Постепенно она успокоилась, и мы выключили свет Я не спал всю ночь, пытаясь понять, что же было действительной причиной такого взрыва негодования у Терезы и что я должен теперь делать. Впервые за все это время я понял, насколько односторонне я оценивал всю ситуацию. Я должен был более серьезно разобраться в том, что же в течение всего этого времени происходило в самой Терезе и чем были для нее мои регулярные визиты в Мюнхен. Помня о ее упорном сопротивлении моим ухаживаниям в санатории, я не мог поверить, что Тереза меня сейчас полюбила. С другой стороны, я знал ее достаточно хорошо, чтобы сознавать, насколько трудно для нее полностью предаться страстной любовной связи. Исходя из всего этого, я счел необходимым принять решение по поводу того, стоит ли мне вступить в союз с Терезой на всю жизнь или окончательно от нее отказаться. Поскольку я находился в полном неведении относительно реальных причин, вызвавших у нее приступ гнева, то расценил ее поведение как безосновательное и как еще одно доказательство того, что с такой женщиной просто невозможно жить. Той ночью я решил, что существует лишь такая альтернатива: жениться на Терезе, что означало бы сделать несчастными нас обоих, или собрать всю мою силу воли и полностью освободиться от этих уз. Во всяком случае таковы были в то время мои чувства и моя оценка ситуации — я действовал в соответствии с ними. Ужасно было то, что рок, как мне казалось, шел за мной по пятам, ускоряя мое решение окончательно порвать с Терезой. Так как на следующий день я собирался навестить мать в Шлахтензее, то свои аргументы я мог пока оставить при себе и все урегулировать с Терезой письмом из Щлахтензее. Итак, на следующее утро я так ничего и не сказал Терезе о своем решении, а сразу же отправился в Шлахтензее. Оттуда я написал ей прощальное письмо» в качестве оправдания выдвигая мою болезнь и пытаясь убедить ее, что для нас обоих было бы лучше признать ситуацию такой, какой она есть, и принять решение навсегда расстаться. Едва я отправил это письмо, как на меня тут же нахлынули мучительные сомнения по поводу того, не поступил ли я опрометчиво. — 63 —
|