Человек-волк и Зигмунд Фрейд

Последовав совету профессора ЦихЪна, зимой 1908 года мы отправились в Шлахтензее, до которого можно было добраться поездом из Берлина в течение получаса. Директором санатория Шлахтензее по медицинской части был доктор К., который производил впечатление рассудительного и уравновешенного человека. Пациенты этого санатория пользовались большей свободой, чем у доктора Н. Закончив предписанные врачом дневные процедуры, остаток дня они могли делать то, что им заблагорассудится. Естественно, я жил в санатории, а моя мать, тетя и П. расположились на соседней вилле с пансионом. Я находил это очень удобным, так как мог совершать экскурсии и поездки в Берлин вместе с П., а также находиться в регулярном контакте с мамой.

Со времени моего последнего визита к Терезе в Мюнхен мы постоянно переписывались, и поскольку переезд из Берлина в Мюнхен даже в то время не представлял никаких сложностей, то вскоре у меня возникла идея наведаться к Терезе. Получив ее согласие на этот счет, я отправился на встречу. Как и следовало ожидать, это был не единственный мой визит; через две или три недели мы снова встретились с Терезой в Мюнхене. Поскольку до того времени не возникало никаких осложнений, а мама и доктор К. обратили внимание на благотворное влияние этих кратковременных поездок в Мюнхен на мое психическое состояние, было решено, что я должен посещать Терезу периодически.

Изменчивое, непостоянное и непредсказуемое поведение Терезы во время моего пребывания в санатории в Мюнхене показывало, на мой взгляд,— во всяком случае, там, где это касалось любви,— что она принадлежала к типу женщин, которых принято называть «истеричными». Доктор К. и моя мать, которая опасалась мезальянса, всячески старались углубить и усилить это впечатление и все время говорили о Терезе как о женщине, «с которой мужчина не может оставаться». Так как эта идея уже закрепилась в моем сознании, я чувствовал, что не может быть и речи о моей женитьбе на Терезе или о создании с ней более тесных отношений. Итак, уже во второй раз — и на этот раз окончательно — я должен был преодолеть мою любовь к ней. Однако эта перспектива никак не могла служить противопоказанием для моих периодических посещений Терезы в Мюнхене — во всяком случае, так я думал. Я допускаю даже, что мама и доктор К. не противились этим визитам потому, что надеялись на охлаждение моих чувств к Терезе. И действительно, это почти случилось. Весной 1909 года мое состояние улучшилось настолько, что мы с мамой решили к концу мая вернуться в Россию. Это возвращение в Россию означало бы не только окончание моего лечения в санатории Шлахтензее, но также и окончательную разлуку с Терезой. Тем не менее я принял это решение, и оно не смогло оказать никакого болезненного воздействия на мое приподнятое настроение.