|
Возвратившись в наше имение, я получил через две или три недели письмо от Г., который просил у меня одолжить ему денег на поездку в Берлин с целью операции. Я немедленно приехал в Одессу и узнал от матери, что она уже заняла Г. необходимые ему деньги, и он отправился в Берлин. Через несколько дней мы узнали о том, что Г. умер во время операции, и что если бы даже операция прошла успешно, то остаток своей жизни ему все равно пришлось бы питаться через трубочку. Тело Г. было перевезено в Одессу и похоронено на Старом кладбище, недалеко от могил нашей семьи. Ему исполнилось всего лишь сорок три года, и самым трагическим было то, что смерть постигла его как раз тогда, когда начала восходить его звезда, и люди стали ценить и покупать его картины. Когда поздней осенью мы вернулись в Одессу, мои бесед-с доктором Д. были вновь продолжены. Однако он пришел к правильному выводу о том, что его собственных возможностей недостаточно для того, чтобы привести психоаналитическое лечение к успешному завершению. В связи с этим было решено, что мы с доктором Д. должны будем сразу же после Рождества отправиться за границу. В то время доктор Д. еще окончательно не определился в мнении о том, к кому меня везти - к Фрейду или к Дюбуа, но поскольку путь в Женеву в любом случае пролегал через Вену, у нас была возможность познакомиться как с Фрейдом, так и с Дюбуа, и уж затем выбрать одного из них. Третьим в нашей поездке был сопровождавший нас студент-медик, работавший в санатории доктора Д. Каковы были обязанности Т и какие цели преследовали мы, беря его с собой, так и не стало предметом обсуждения. Уже одна мысль о путешествии за границу с доктором Д. и перспектива лечения у Фрейда или Дюбуа привела к значительному улучшению моего эмоционального состояния еще до отъезда из Одессы. Когда в январе 1910 года мы прибыли в Вену и встретились с Фрейдом, его личность настолько поразила и впечатлила меня, что я сообщил доктору Д. о своем окончательном решении лечиться у Фрейда, и значит не было необходимости продолжать наше путешествие к Дюбуа в Женеву. Доктор Д. был согласен. Конечно, я рассказал профессору Фрейду о своих бурных ухаживаниях за Терезой в Мюнхене и о визите Терезы в Берлин, который так неожиданно и роковым образом закончился. Фрейд дал позитивную оценку первому, а второе назвал «бегством от женщины» и, в соответствии с этим, на мой вопрос о том, должен ли я вернуться к Терезе, ответил «да», но при условии, что это случится лишь через несколько месяцев психоанализа. За эти первые несколько месяцев анализа с профессором Фрейдом мне открылся совершенно новый мир — мир, известный в те дни лишь очень немногим людям. Как только взаимосвязи, прежде скрытые в темноте, стали фактом моего сознания, многое из того, что я так и не смог понять в моей жизни, начало проясняться. — 67 —
|