Человек-волк и Зигмунд Фрейд

На протяжении 1968-го до весны 1969 года Человек-Волк работал над своими «Воспоминаниями, 1938», подробно излагая историю самоубийства Терезы - той трагической кульминации, к которой вся его предшествовавшая жизнь, как он сам это понимал, была всего лишь прелюдией. Когда 30 марта 1969 года мы встретились с ним в Вене, он как раз закончил эту главу. Сейчас, в свои восемьдесят лет, Человек-Волк выглядит физически здоровым человеком, хотя похудевшим и несколько взволнованным и подавленным. Было очевидно — и сам Человек-Волк это прекрасно понимал,— что именно работа в течение последних месяцев над этой глубоко личной и болезненной главой его «Воспоминаний» и послужила причиной его депрессии. Когда читаешь этот волнующий рассказ о самоубийстве его жены, чувствуешь, насколько мучительным был для него каждый час работы над ним. Вспоминая встречу с Человеком-Волком после смерти Терезы, я могу подтвердить, что он доподлинно воспроизвел чувства, пережитые им в то время,— хотя тогда он, без сомнения, был в еще большей степени подавлен.

Во время нашей встречи 30 марта мы несколько часов проговорили о его работе над мемуарами, о живописи, о его эмоциональном и физическом здоровье, а также о планах на будущее. Он переживал за свою пожилую домработницу - ту самую фрейлейн Габи, которая фигурирует в его «Воспоминаниях»,— теперь она уже едва ходила. Вскоре ей предстояло переселение в дом престарелых, и, понимая это, Человек-Волк пытался осмыслить тот факт, что, возможно, скоро ему придется сделать то же самое. Казалось, ему трудно было решиться на это, так как на приличный дом престарелых у него не хватало средств," да и вообще, по его словам, не существовало таких домов престарелых, где он мог бы сохранить свою свободу и независимость, заниматься живописью. Насколько я знала, в Вене существовало немало домов для пожилых людей, где бы он ощущал независимость, комфорт и свободу. Я была убеждена в том, что его общительная натура сможет более полноценно раскрыться в обществе людей, чем в сравнительном одиночестве, к которому он привык, поэтому пыталась убедить его посмотреть несколько подобных домов в связи с планами на будущее.

В то время депрессия Человека-Волка не была столь сильной. Ум его был таким же живым, как и прежде; его мыслительная деятельность ничуть не ухудшилась, хотя для него стало несколько сложно заставить себя писать или рисовать. В воскресенье 30 марта после дружеской беседы мы расстались. А на следующее утро — последний день моего пребывания в Вене — он позвонил и спросил, не могу ли я встретиться с ним еще на несколько минут с тем, чтобы прояснить отдельные моменты нашего вчерашнего разговора, по поводу которых у него возникли новые мысли. После полудня 31 марта — как раз перед моим отъездом в аэропорт,— мы встретились и обсудили его проблему за чашкой кофе. Позже я вспомнила, что в этот день была тридцать первая годовщина смерти Терезы.