Психология Юнга и буддизм

При помощи действительно трагической иллюзии... теологам явно не удается увидеть, что речь идет не о доказательстве существования света, но что мы имеем тут дело со слепыми, не ведающими, что их глаза мо­гут видеть. Давно пора осознать, что бесполезно вос­хвалять свет и проповедовать его, если никто не спо­собен его увидеть. Гораздо более полезно преподавать искусство видеть. Ибо очевидно, что многие пребыва­ют в неспособности установить соотношение между священными фигурами и своей собственной психи­кой. Они неспособны увидеть, в какой степени одни и те же образы притуплены в их собственном бессозна­тельном.

Для Юнга очевидно, что решение этой проблемы, а именно развитие способностей внутреннего видения и переживание опыта мистериум магнум, космической ре­альности, можно найти, только лишь входя в соприкос­новение с психикой. Другими словами, психика — или разум, как сказали бы тибетские буддисты,— является носителем преобразования.

Священные образы — тибетского пантеона, совре­менного мира или всякой другой мифологии, всякой эпохи и всякого географического происхождения,— общее наследие человечества, присутствуют в каждом индивиде. И в этом качестве Юнг открыл в своей вра­чебной практике, что современные западные люди спонтанно производят из своего бессознательного об­разы, принадлежащие к очень отдаленным во времени и пространстве мифологиям, пришедшим от дальних народов и относящимся к древним эпохам, и что эти образы оказывают на индивида глубокое и интенсивное воздействие. В акте видения, вхождения в контакт с символом эти люди могли испытать духовное возрож­дение и преобразование своей психической энергии, и тибетские буддисты знали это уже в течение многих веков.

Как мы упоминали выше, особый подход Юнга к психотерапии превосходил традиционно понимаемые и практикуемые цели и методы. Для него психотера­пия в конечном итоге является подходом к духовному. На этой основе Юнг и Тантра сходятся вместе: оба по­стигают и преобразуют одни и те же психические ре­альности.

Процесс индивидуации, или психологического разви­тия, постепенно приводит — в непрестанных подсту­пах — от эго к Самости, от бессознательности к созна­нию, от личностного к трансличному, к священному, к осознанию того, что макрокосм отражается в микро­косме человеческой психики.

Задача состоит в искуплении Самости, психической тотальности, ляписе, в «великом скрытом сокровище, которое свернулось кольцом в пещере бессознательно­го», персонифицированном Буддой, Ваджра Йогини, Спящей красавицей, и удушенном эго. И, согласно Юн­гу, эта задача может быть выполнена, когда архетипальный символ, Самость, становится сознательной и отме­жевывается от бессознательного отождествления с эго. Другими словами, Самость — Бог, Будда, Ваджра Йоги­ни — должна быть искуплена человеческим сознани­ем. В рамках юнгианской психотерапии речь тут идет о конечной цели психологического развития.