Черная ночная рубашка. Комплекс слияния и непрожитая жизнь

собственного чувства неполноценности и некомпетентности), не возымела никакого эффекта, разве что на мгновение преры­вала то ликование, с которым он унижал ее.

Я делал все, что мог, интерпретируя атаки Нормана на эту женщину как смещение негативных чувств ко мне. Мне было совершенно ясно, что он был вовлечен в сильный негативный перенос, в котором я, так же, как и его женщина, был неумелой матерью, которую он до сих пор тайно идеализировал, и одно­временно ненавидел. Однако, независимо от того, сколько вре­мени и усилий было потрачено на попытки привести его обрат­но к ранним переживаниям покинутости со стороны матери, Норман каким-то образом всегда выхватывал лишь то, что его мать была, «по крайней мере, умна» или «хоть сохраняла семью», отделяя ее как от своей подруги, так и от моих интерпретаций.

Мои инсайты обычно следовали за темами, поднятыми сна­ми Норманна; у меня было впечатление, будто они могут по­мочь нам понять его позицию в отношениях. Однако, похоже было, что все мои попытки теряли ценность для него после не­скольких минут размышлений. Хотя в течение этих мгновений он мог видеть, что эти основанные на сновидениях инсайты были верными, следующая сессия вновь заставала его в атакую­щей позиции, словно бы мы вовсе ничего не обсуждали. Обыч­но Норман отнюдь не был бессознательной личностью. Он был очень популярным и очень одаренным психотерапевтом с двад­цатилетним опытом. Когда Норман работал со своими анализи­руемыми, он создавал безопасное, контейнирующее пространс­тво, в котором могли проявляться его значительная эмпатия и интуитивные дарования. Через свою работу он был вполне зна­ком с такими понятиями, как «внутренний ребенок» или моло­дая часть души, которая в его случае была переполнена крайне негативными чувствами к женщинам. Я подталкивал взрослую часть Нормана связаться с детской частью, как если бы он раз­говаривал с анализируемым, испытывавшим сильную боль. На сессиях я ощущал «ребенка» внутри него, в возрасте около шес­ти лет; но Норман не мог сам соотнестись с этим «ребенком». Он мог лишь поведать правду о своем опыте: когда он пытался установиться связь с ребенком, он становился ребенком.55

После нескольких лет таких нападений на подругу однажды Норман заговорил о некоторой проблеме с одной из его анали-

57

зируемых. Когда я спросил, как он воспринимал ее, стало ясно, что в их взаимодействии господствует серьезное состояние сли­яния. Он говорил, что чувствует, как анализируемая хочет «пол­ностью приклеиться ко мне», что он задыхается, что ему не хва­тает пространства.