|
Шекспир, возможно, намекал на безумие Гамлета его употреблением странного словесного трюка под названием гендиадис. Как объясняет нам Джеймс Шапиро, «Гендиадис буквально означает «одно через два», одну идею, переданную сдваиванием существительных, связанных предлогом «и». Соединенные таким образом, существительные начинают вибрировать, и кажется, что они характеризуют друг друга в той же степени, что и термин, который каждое из них по-своему определяет. Когда он восклицает: «Да охранят нас Ангелы [и служители] господни» (I, iv, 39) ...говорит о «книге [и свитке] мозга моего» (I, v, 103)... Гамлет часто говорит так. Чем больше задумываешься о гендиадисе, тем больше он навевает некое ментальное головокружение. ...Дестабилизирующий эффект того, как эти слова выталкивают друг друга, слегка и на время нервирует. И мы замечаем только его рефлексию, которая, конечно является его проблемой» (стр.287) Шапиро говорит нам дальше: 228 «очень сложно писать гендиадисами; почти никакой другой английский писатель не делал этого так часто ни до, ни после Шекспира, как не делал и он так уж часто до 1599. Что-то произошло в этом году... и продолжалось в течение пяти лет или около того после «Гамлета»... после чего гендиадис по большей части вновь исчез... Но нигде его присутствие не чувствовалось больше, чем в «Гамлете», где встречается шестьдесят шесть случаев гендиадиса, почти на каждой шестидесятой строке... (Ibid.) Кажется резонным предположить, что Шекспир использовал гендиадис чтобы продемонстрировать безумие Гамлета. Поскольку действие гендиадиса, как заметил Шапиро, «слегка и на время нервирует» и, точно так же, как мы чувствуем это в психотическом процессе, полная, безумная сила гендиадиса выступает вперед, когда мы пытаемся размышлять о нашем слегка нервном состоянии, а не диссоциировать его. 119 Исследователь Шекспира Стивен Гринблатт пишет: «Ни разу не появляясь собственной персоной — поскольку, в конце концов, это мифологическая фантазия— Шекспир постоянно, неизбежно присутствует в Венере и Адонисе, словно бы он хочет, чтобы Саутгемптон (и быть может, «мир», на который он смотрит в посвящении) полностью понял его необычайную силу игривой идентификации (pp. 240-241) Он также указывает на то, что «Несомненно безразличный к публикациям на протяжении большей части своей карьеры, здесь единственный раз он демонстрирует явные следы заботы. Он выбирает в качестве издателя того, кому он доверяет, своего приятеля, уроженца Стратфорда-на-Эвоне Ричарда Филда... Шекспир пытался, возможно впервые и единожды за все время своей деятельности, найти покровителя, а так как театры повсюду закрывались, и чума продолжала бесчинствовать, его могли одолевать сомнения в успехе... Судя по ажиотажу подражаний, восхищенных комментариев и переизданий — десять раз в 1602! — поэма угодила практически всем. (Она была, вероятно, особенно популярной среди молодежи)» (Ibid.) — 176 —
|