|
Это эмоциональное письмо Ключевского отражало только один из репрессивных актов в отношении передовой профессуры университета. Выстрел бывшего студента Московского университета Каракозова в Александра II явился сигналом для развертывания решительного наступления реакции на университеты под лозунгом: изгнать из них крамолу, превратить в послушных проводников реакционной правительственной политики. Министр — народного просвещения А. В. Головнин, слабый человек, склонный к либерализму, заменяется графом Д. А. Толстым, который, не брезгуя никакими средствами, был способен «железной рукой» навести в университетах «порядок». В действующий к тому времени Устав Университета 1863 года, в котором правительство после студенческих волнений 1861 года вынуждено было пойти на некоторые уступки, циркулярами Министерства вносились поправки, вытравляющие немногие либеральные элементы этого Устава. Так, например, «Правилами» от 26 мая 1867 г. Совет университета обязан был сообщать полиции о «неблагонадежных» студентах. Планировался самый тесный контакт руководящих органов университета с полицией и жандармерией. Для этого было необходимо, чтобы профессорами и преподавателями Университета стали не свободомыслящие, успешно развивающие науку ученые, а «исполнительные и натасканные в научном жаргоне чиновники», проводящие политику правительства. Вот что правдиво писал об этой мрачной полосе жизни Московского университета сам попавший под удар упоминавшийся нами профессор Б. Н. Чичерин, крупный ученый-историк, отнюдь не либерал, но с характером независимым и смелым и потому власть имущим неугодный. «Правительство,— говорит он в своих воспоминаниях,— сыпало на университеты удар за ударом, поддерживая в них пошлость и невежество, отдавая университеты на жертву низменным интересам и гнусным интригам… Настало владычество старых, погрязших в рутине прежнего порядка. Большинство сомкнувшееся вокруг «Московских ведомостей» было упоено успехами своего патрона… приобретало ему все больше и больше приверженцев… Больно было присутствовать при падении университета, и противно было дышать этим смрадом». Но не только крайне реакционная, мрачная идейно-политическая и морально угнетающая атмосфера характеризовала Московский университет в первые годы учебы в нем Кандинского. Не суждено также в полной мере сбыться мечтам и надеждам юноши постигнуть сложные медицинские знания из уст самых передовых ученых, «столпов науки». К сожалению, состав профессоров в конце 60-х годов на медицинском факультете был не только по своей идейно-политической характеристике преимущественно реакционным, но и по своей квалификации частично неудовлетворительным. Касаясь именно этих последних шестидесятых годов прошлого столетия, В. И. Орлов писал: «Московский университет оказался обойденным в области естественных наук по сравнению с Петербургом, который блистал именами… Уступал Московский университет и Новороссийскому…». — 33 —
|