Аффективные психозы

В дальнейшем лечение антидепрессантами привело к редукции депрессии. Проведенный незадолго перед беседой дексаметазоновый тест оказался патологическим.

Диагноз: маниакально-депрессивный психоз, депрессивная фаза, тревожно-депрессивный синдром — не вызывает сомнения.

Связать характер бреда с алкоголизмом не представляется возможным, так как во время первой депрессии, еще до начала алкоголизации, больной высказывал сходные идеи виновности и самоуничижения. Идеи виновности больного точно соответствуют описанному Н. Weitbrecht «первичному чувству вины».

В данном случае отчетливо прослеживается редукция достаточно типичных идей виновности после купирования тревоги. В течение часа изменился подтекст депрессивных высказываний: вместо безоговорочного, упорного самообвинения, утверждений, что он должен быть наказан, постепенно стали выявляться тенденции к самооправданию при формально той же фабуле: «Я симулянт, но почему-то окружающие говорили, что я психически болен». Выяснилось, что больной остро чувствовал свою беспомощность в жизни. Однако ни одна из реальных проблем не звучала в идеях самообвинения. Единственное, о чем он часто упоминал,— это боязнь последствия конфликта с милицией, но и в этом случае у больного наблюдались опасения наказания, а не чувство вины.

Можно предположить, что подсознательным мотивом самообвинения являлось стремление заранее покаяться («повинную голову меч не сечет» или, по словам самого больного, «когда покаешься— меньше спросу»), взвалить на себя все грехи и в то же время уйти от реальных, трудноразрешимых, а во время депрессии — полностью неразрешимых проблем, вытекающих из его прошлых проступков. Иначе говоря, в основе самообвинения лежали тревожные опасения, страх, ощущение своей несостоятельности и беспомощности и, конечно, тягостное чувство тоски.

Хорошо известно, что при тревожной депрессии в депрессивных идеях всегда проступает страх перед последствиями своих мнимых проступков и преступлений. Так, крупный инженер-строитель во время депрессивной фазы обнаружил в своих расчетах мелкую ошибку, убедил в ее серьезности специально созванную по его настоянию комиссию и, потребовав машину, ездил, иногда по ночам, к построенным с его участием мостам в страхе, что они вот-вот обрушатся и по его вине произойдет крушение. Уже в больнице он с ужасом ожидал ареста. Портниха в состоянии тревожной депрессии обвиняла себя в том, что из экономии использовала в работе самые дешевые нитки и в любой момент сшитые ею платья могут расползтись, что вызовет страшный скандал и за что ей придется держать ответ. Если предположить, что мотив наказания и угрозы в депрессивные идеи привнесен тревогой, а вины — тоской, то после купирования тревоги следовало бы ожидать «типизации» идей виновности: исчезновения опасений наказания и более отчетливого звучания идей самообвинения. Однако в приведенном случае и в ряде других после применения чистых анксиолитиков депрессивные идеи подвергались частичной редукции, причем явно уменьшалось чувство вины.