Великая ересь

Долго сидели молча, погруженные каждый в свои мысли, неторопливо потягивая вино. Минут через десять Гриша вдруг спохватился:

• А что, Костя, ходил ли ты к Андрею?
• К какому Андрею?
• Ну к ясновидящему, к которому я тебя зимой посылал.
• Сходил. Забавный мужик. С порога назвал мне имена моих родственников. Даже про деда, чей дневник мы на даче читали, пару слов сказал: что мол, репрессировали его в тридцать седьмом. Не ты ли Гришка, ему об этом сообщил?
• Господь с тобой! Зачем мне тебя разыгрывать. Ну, а про ситуацию-то твою что он сказал?
• Сказал, что с Натэллой у нас давнишняя связь. Дескать, в многих прошлых жизнях она была причиной моей гибели. Либо сама убивала, либо из-за неё. И в этой жизни, если судьба сведет, явная угроза... Что и проявилось в этой истории с сожжением в сарае. Но дело прошлое: я для них сгорел, так что опасность миновала.
• Не говори «гоп»! Помнишь, я предупреждал тебя, что ты чуть душу не продал и вляпался в опасную игру? Ты попал в ситуацию, когда нужно вовсю заниматься познанием себя, а ты препарировал Бога. Вот еще один пример преобладания частного интереса. Препарируя Бога, ты удовлетворял свои узкие интеллектуальные потребности. А через самопознание ты вышел бы на общечеловеческие ценности и идеалы. Не перебивай! Спасло тебя только то, что ты писал про Мартина Гуску: тут ты вольно–невольно погружался в мир общечеловеческого, пусть и путем проекций. Знаешь, что писал Юнг про подобные случаи?
• Ну?

Гриша достал из книжного шкафа толстый том Юнга и зачитал вслух, заложенное закладкой: «Если судьба требует самопознания и встречает отказ, это может привести к реальной смерти. Такая потребность не возникла бы у человека, если бы он всё ещё мог найти какой-то перспективный обходной путь. Но он оказывается в ловушке, из которой его освободить может только самопознание. Другого пути для него быть не может. У бессознательного есть тысяча способов с удивительной скоростью разрушить бессмысленное существование»[37].

Эта фраза подействовала на Костю неожиданным образом. Нет, как раз тогда он не продал душу: все, что он с разных сторон говорил про Бога, про Слово, было как раз самопознанием, ибо кто проложил границу между Богом и «я»? Это СЕЙЧАС он начал забывать Его. Сейчас, когда ему хорошо... И дело не в том, что бессознательное за это может его уничтожить, совсем не в этом, а в другом: из его жизни стал исчезать смысл. Пусть теоретически, но он жил только Богом: с точки зрения гностицизма, христианства, экзистенциализма, атеизма, мистицизма – какая разница – Бог был основой его жизни. Я было основой его помыслов. Это шло от недостатка – от ущербности. Теперь, когда он стал более полноценным – социально, биологически, психологически, этот смысл стал исчезать...