Причастие

«Это те, - по его словам, - кто подняли во имя мистики и науки знамя бунта против догматизма Церкви, противополагая интимное понимание религии средневековью и инквизиции. Они верили в магию науки и научность магии. Имена их фигурируют во всяком учебнике в качестве предшественников прогресса и цивилизации. Среди них Аббат Тритгейм, Агриппа Нетесгеймский, Теофраст Парацельс, Генрих Кунрат, Никола Фламмель, Кирхер, Флюдд, Джордано Бруно[13]».

Вернусь к тому моменту, от которого я отвлекся. После выступления Лёни вновь все замолчали. Мебес убедился, что постепенно все внимание привлекается к нему, и опять заговорил:

• Я уже упоминал о степени Князь Розенкрейцер – он же – Рыцарь-Гнозис - восемнадцатой в тридцатитрехступенчатой иерархии Шотландского обряда, который повлиял на все другие масонские ритуалы. Так вот, - эта степень имеет особое мистическое значение - она знаменует границу между тем, что еще можно отнести к человеческому миру, и тем, что ему уже не принадлежит по законам миропорядка. Вы знаете, как происходит посвящение в эту степень?
• Расскажите, Генрих Оттонович, у нас ведь разная подготовка, - ответила за всех Брунгильда.
• Хорошо. Собрание массонов в звании Князь Розенкрейцер носит название Капитула и происходит не в общем зале, а в отдельном помещении. Посвящаемого вводят и экзаменуют по всем семнадцати степеням, требуя мистической интерпретации каждой степени. Затем он должен представить трактат о смысле, легенде и обряде восемнадцатой степени. Вслед за этим держит речь Глава Капитула, давая эзотерическую интерпретацию Силы, в духе знаковой системы Тарота[14], и наставляя неофита в его массонских обязанностях Новообращаемый приносит присягу, члены Капитула в случае поддержки голосуют мечами, поднимая их остриями вверх, а в случае отказа - остриями вниз. Инициационный обряд заканчивается символической трапезой. Его участники совместно преломляют хлеб и причащаются вином, как бы проигрывая вновь и вновь ситуацию Тайной Вечери.

Пока Мебес говорил, я заметил, что Володя Ругевич нервничает, как будто подыскивает слова для давно назревшего вопроса. И вот, наконец, он решился:

• Генрих Оттонович, я не совсем понимаю. Вот если мы душой и сердцем розенкрейцеры, то зачем нужны все эти ритуалы, масонские ложи?
• Да, да, объясните, - подхватили еще несколько голосов.
• Хорошо, вопрос этот и в самом деле важен. Нам придется обратиться к его исторической подоплеке. Я хочу, чтобы вы помнили, что сотни лет назад масонство создавалось как щит, как жесткая защитная оболочка для нежного тела чистого розенкрейцерства. Оградить наше знание и наши тайны, наших ученых и наших братьев, наши богатства наконец, от алчных правителей и грубой толпы, вот задача масонства. В истории русского масонства было множество случаев уклонения от этой главной задачи и увлечения политикой, вплоть до попыток получить власть и переустроить политическую структуру России. Но это – тупиковые ветви, давно уже не имеющие ничего общего с розенкрейцерством.
• Это понятно, - опять вмешался некстати Лёня. Некстати, потому что между нами опять воцарилась атмосфера возвышенности и торжественности, а Лёня ее грубо прервал. – Почему вы такое внимание, судя по вашим сочинениям, уделяете ритуалам? Я недавно читал статью профессора Франка[15], про его концепцию непостижимого. Франк пишет, что непостижимое не есть непознаваемое, и о его существовании мы знаем до всякого познания. Поэтому познание есть, прежде всего, самопознание в форме «ведающего неведения», как выразился Франк. По его утверждению, к постижению бытия не ведет вообще никакой внешний путь, так как в таком случае мы получаем только внешнее знакомство с действительностью. Так вот, если мы стремимся к постижению глубин бытия, то причем здесь ритуал?

Мебес слушал внимательно. Затем с минуту помедлил и, наконец, ответил: