Уроки милосердия

— Что?

— Когда я стряхнула песок, из моих ступней росли крошечные корешки.

Интересно, Минка сможет провести опознание по фотографии такого низкого качества?

— Потрясающе, — рассеянно говорю я.

— Лео, ты меня не слушаешь.

— Слушаю. Тебе приснился я, но меня в твоем сне не было.

— Там был твой сын.

— У меня нет детей…

— Думаешь, я забыла? — вздыхает мама. — Как полагаешь, что это означает?

— Что я не женат?

— Нет, мой сон. Корни, растущие из ступней.

— Не знаю, мама. Что ты из породы лиственных деревьев?

— Для тебя все шуточки! — обижается мама.

Чувствую, если не уделю ей пару минут, сестра будет бесконечно звонить и рассказывать, как мама обиделась. Я откладываю фотографию в сторону.

— Может, все дело в том, что немногие понимают то, чем я занимаюсь. В конце дня мне нужен отдых, — отвечаю я и понимаю, что говорю правду.

— Лео, ты же знаешь, как я тобой горжусь! Тем, что ты делаешь.

— Спасибо.

— Но ты знаешь, я волнуюсь за тебя.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Именно поэтому я считаю, что тебе необходимо хотя бы немного времени уделять себе.

Мне не нравится ход нашего разговора.

— Я на работе.

— Ты в Нью-Хэмпшире.

Я бросаю сердитый взгляд на телефон.

— Богом клянусь, я возьму тебя в штат! По-моему, ты заткнешь за пояс любого дознавателя из моего отдела…

— Ты звонил сестре и просил порекомендовать гостиницу, а она сообщила мне, что ты отправился в командировку.

— Нет ничего святого.

— Может быть, ты захочешь, чтобы тебе сделали массаж, когда ты в конце дня вернешься в номер…

— Кто она? — устало интересуюсь я.

— Рэчел Цвейг. Дочь Лили Цвейг. Она вот-вот получит диплом мануального терапевта в Нашуа…

— Знаешь, здесь очень плохая связь, — говорю я, отводя телефон от уха на расстояние вытянутой руки. — Я тебя не слышу.

— Я не только всюду могу тебя найти, Лео, но еще и знаю, когда ты пытаешься меня надуть.

— Я люблю тебя, мама, — смеюсь я.

— Я тоже тебя люблю, — отвечает она.

Я собираю разложенные фотографии в папку, гадая, что мама сказала бы о Сейдж Зингер. Ей бы понравилось, что с Сейдж я всегда буду накормлен, потому что мама считает, что я слишком худой. Она бы посмотрела на ее шрам и решила, что девушке многое довелось пережить. Ей бы импонировало то, что Сейдж до сих пор скорбит о матери, и ее трогательная привязанность к бабушке тоже вызвала бы симпатию, поскольку для моей мамы семья — это основа всех основ. С другой стороны, мама всегда хотела, чтобы я женился на правоверной иудейке, а Сейдж, убежденная атеистка, явно не подходит под эту категорию. Но ее бабушка пережила холокост, что добавило бы в глазах моей мамы дополнительные очки…