Полужизнь

точно слезы. Он сидел на корточках, и шорты плотно облегали его мускулистые

ляжки. Кое-где на его ногах и на лице, немного рябом от тщательного бритья,

пробивались грубые завивающиеся волоски. Он ни разу не ответил на крики

владельца, которого мог бы свалить одним ударом. Он просто продолжал

работать.

Потом мы с Аной обсудили увиденное. Ана сказала: - Этот плиточник -

чей-то незаконный сын. Его мать наверняка африканка, а отец - крупный

португальский землевладелец. Хозяину ресторана это должно быть известно.

Богатые португальские землевладельцы отдают своих внебрачных сыновей-

мулатов учиться разным ремеслам. Делают из них электриков, механиков,

слесарей, столяров, плиточников. Хотя плиточники по большей части приезжают

сюда с севера Португалии.

Я больше ничего не сказал Ане. Но сколько я ни вспоминал потом этого

большого потеющего мужчину с глазами, в которых светилась боль, мулата, всю

жизнь вынужденного носить на лице позорное клеймо своего рождения, я думал:

"Кто спасет этого человека? Кто отомстит за него?"

Со временем это чувство смешалось с другими. Но та картина застряла в

памяти. Именно она стала для меня предзнаменованием того, что должно

случиться. И когда, на третьем году моего пребывания в стране, в

подцензурные газеты начали мало-помалу просачиваться вести о крупных

событиях на противоположной стороне континента, я оказался почти готов к

этому.

Эти вести были слишком важны для того, чтобы удержать их в тайне.

Сначала власти хотели замолчать их, но потом выбрали другой путь и

принялись нагнетать страх. В одном регионе вспыхнуло восстание; в провинции

произошли массовые убийства португальцев. Погибли две или три, а может быть,

даже четыре сотни человек - их зарубили мачете. Я представлял себе пейзаж,

похожий на наш (хотя и знал, что это не соответствует действительности), и