Полужизнь

пристройки для слуг. Однажды в воскресенье, вскоре после нашего прибытия в

Африку, мы поехали на ленч к кому-то из соседей Аны. Это было важное

мероприятие. На песчаной площадке перед домом стояли забрызганные грязью

джипы, лендроверы и другие машины с четырехколесным приводом. На чернокожих

слугах были застегнутые у горла белые ливреи. После коктейля люди

разделились согласно своим вкусам: кто-то уселся в столовой за большим

столом, кто-то - за маленькими столиками на веранде, в тени густых побегов

старой бугенвиллеи. До этого я не представлял себе, что там будут за люди и

что они обо мне подумают. Дома Ана не говорила о предстоящей поездке, и, по

ее примеру, я тоже не поднимал этой темы. Теперь я заметил, что не вызываю

у гостей особого интереса. Они отнеслись ко мне со странным равнодушием. Я

ожидал какого-то признания моей исключительности, но ничего подобного не

было. Некоторые владельцы здешних имений, похоже, вообще ни с кем не

вступали в беседу, словно из-за жизни в уединении у них атрофировалась эта

способность. За столом они просто сидели и ели - муж рядом с женой, не

молодые и не старые, люди без возраста; ели молча, не глядя по сторонам,

очень спокойно, как у себя дома. Под конец трапезы две-три женщины из числа

гостей подозвали слуг, переговорили с ними, и через несколько минут те

вынесли им добавочные порции еды в бумажных пакетах, которые полагалось

взять с собой. Видимо, таков был местный обычай. Может быть, эти гости

приехали издалека и рассчитывали перекусить остатками ленча, добравшись

домой.

В расовом отношении состав гостей был смешанным: я видел людей с

цветом кожи всех оттенков, от абсолютно белого до темно-коричневого.

Некоторые из них были такими же смуглыми, как мой отец; возможно, еще и

поэтому они как будто бы сразу приняли меня за своего. Потом Ана сказала: "

Они не знают, что о тебе думать". В стране были и другие индийцы; в этом