|
девятое столетие не выходя из объятий жестокого клинча. Ну и что? Просидеть всю жизнь в партере, наблюдая? - Так что же, друг... решил? - Решил, - ответил я. - Воздерживаюсь. - Так... - Писателем хочу стать, Ярик. - Писателем? - Да. Русским. - Тоталитаризм исключает литературу. - Может быть. Но ведь не жизнь? Опыт жизненный мне нужен, понимаешь? Не могу я в свете своих задач, как говорится, в семнадцать лет взять вот так и вырвать с корнем российскую мою судьбу. - Советскую. - Но русскую в основе. Отречься от призвания, от миссии? Да нет же, Ярик, я всерьез! Здесь, под этим небом, я чувствую себя… - Я замолчал, подыскивая слово. - Своим? - Неслучайным, во всяком случае. Так я понимаю смысл своего присутствия, нет ли - время покажет. Одно чувствую безошибочно: место мне здесь. - Мистицизм подпускаешь? По-моему, ты только из пижонства питерского крестик носишь… Ладно. Молчу. Твои дела. 67 - Если угодно, - возобновил я попытку объяснения, - то для меня здесь фронт. Тогда как Париж, если серьезно говорить, глубокий тыл. - Ты что, сражение им хочешь дать? Еще и Георгиевский вдобавок заслужить? Знаешь, я тоже не тыловая крыса. Тем не менее, - ожесточился он, - отсюда лично я уё! Потому что никакого фронта здесь уже нет. Всё завоевано. Пейзаж здесь после битвы. Которая отгромыхала давным- давно, и позвольте напомнить, что не в вашу пользу, сударь. - Если бы так, то нас бы уже не было. - А нас и нет. - Ах, вот как... - А ты еще не осознал? Оглянись! Писателем хочешь стать, так развивай свою наблюдательность. По-твоему, вокруг нас люди? Да это даже и не звери. Гнусь! У нас в тайге привязывают человека к дереву, на другой день не остается ничего. Был человек, стало черное копошение. Куча гнусов, каждый из которых страшно счастлив, урвав свою капельку крови. Быть съеденным этой массой? Да никогда! Не для того родился. Ты, как знаешь, а я – я жить хочу. Поскольку, - рубанул он по граниту, - как раз не мазохист я. Мазохист - не я… Оставаясь при своем, я сохранял молчание. - Ладно! Но ты меня в вагон завинтишь? Я только взглянул: - Естественно. - Тогда Буткова на хер. По-моему, распиздяй… 68 Я так и раскрыл глаза. На подсобную роль в операции он завербовал земелю - могучего лопуха шестнадцати неполных лет. Этот вундеркинд, победитель всесоюзных школьных олимпиад, был родом из села Шушенское, где при царизме блаженствовал ссыльный Ленин. Теперь Шушенское превращено в мемориальный центр Сибири, но на свет Божий призводит отнюдь не ленинцев, а совсем наоборот, судя по означенному Буткову, который должен — 32 —
|