|
Мы вылезаем на крышу вагона. Прямо на стадионный свет прожекторов. Идем, согнувшись, залегаем по обе стороны от выгнутой крышки люка. Здесь пломба. Свинцовая. С застывшим смазанным гербом СССР. Бритвочкой Ярик подрезает мазутную веревочку, которую мне потом придется завязывать на незаметный узел. Кажется, все нас видят. Кажется, вот-вот на всю Москву завоет сирена тревоги. Страшно шевельнуться. Подняться на колени в этом свете еще страшней. Но приходится: из позиции лежа винты не поддаются. Мы стоим на коленях – голова к голове. Разводной ключ, отвертки, фомка. Инструмент у нас - лучше некуда. Made in Germany. За бутылку водки вынес под полой чернильно-синего халата дядя Митя из университетских мастерских. Но налегать все равно приходится обоим сразу, в четыре руки, что разворачивает нас по крыше, грозя сбросить. С одной стороны - стена света, с другой – провал во тьму. Со стороны прожекторов опять ч-чу! ч-чу! - подступает шум. 73 Мы залегаем, чтобы переждать состав. Плашмя. И снова за работу. Поезд идет со стороны вокзала, но мы внимания уже не обращаем. Медленно, но все вернее вылезает последний болт, остается только приподнять, как снизу вдруг: - Эй? Наши глаза прикипают друг к другу. - Эй, вы чего там? Ярик хватает сумку с инструментами. - Атас! - Сбрасывает себя в зарево, в слепящее. Вниз, в щель грохочущую, прямо под колеса поезда, летящего поперек прерывистой стеной. Я оглядываюсь, вижу руки, пальцы. На крышу лезут со сладострастным криком: - Врешь! не уйдешь... А ну, ни с места! Десятка? Лучше смерть! Я сползаю, сползаю, сползаю, выгибаясь, потом отпускаю скобу, отталкиваюсь и - как постороннее уже, заранее простившись - сбрасываю свое тело вниз. Только б не отбросило, молю при этом, не зацепило, не убило... Тело ударяется пятками, круто меняет направление, чтобы не въехать с головой под поезд, вперед руками едет по щебню рядом с колесами, которые набегают и набегают, тормозит себя, обдирая ладони, вскакивает, целое, живое - и мы с этим телом вновь сливаемся в экстазе. Улетающий во тьму Ярик что-то крикнул, махнул рукой. Изо всех своих воскресших сил я припустил за ним, обгоняя набирающие скорость колеса тесного коридора, 74 прыгнул, поймал столбик поручня, рывок – и мимоезжая судьба выдергивает меня из ситуации, которой уникальность равна ее херовости, уносит из момента, чреватого необратимыми последствиями: милиция, побои, унижение достоинства. Передача в руки «компетентным». Суд – якобы «народный». Приговор – казенный. О Господи! Этап в Сибирь. Барак. Лесоповал. Сифилитичный — 35 —
|