|
— Говори, говори, Ладас, — промолвил поп, притворно вздыхая, — Христос больше терпел, чем я, грешный. Его бранили, на него клеветали, его били кнутом, его распяли, но он молчал… А я вымолвлю ли слово? Говори, говори, дорогой Ладас! Старик Ладас собирался было снова раскрыть рот и воздать попу должное, но тут вмешался учитель: — Позор, братья, — крикнул он. — Несколько часов отделяют нас от смерти, и, вместо того чтобы обратить свои души к господу богу, мы погрязли в земных страстях… Замолчи, дед Ладас, наговорил ты достаточно, облегчил себя! И вы, братья, замолчите, нет предела грехам человеческим! Старик Ладас захихикал: — Несчастный учитель, — сказал он, — что о тебе сказать? Все твои дела, хорошие и плохие, равны; разума у тебя не хватает; мало хорошего, мало плохого смог ты натворить! Хотел ты, бедняга, большое зло сотворить, да не смог. Никчемны дела, никчемна и душа твоя! Ты продавал по сходной цене аспидные дощечки, грифели, карандаши, резинки, книжечки, тетради… Тоже мне учитель! Торговался и пустословил, бросался громкими словами… Но ты в них верил, пусть же все это зачтется тебе! Ладас торопился высказаться до конца, чтоб облегчить свою душу. Он повернул голову к остальным. — Что головы повесили? — пищал он, и его глаза метали искры. — Все время разгребая землю, курица засоряет себе глаза… Что же, теперь засоряйте и вы себе глаза! Обливайте друг друга грязью! Поп Григорис поднял голову и сделал знак Патриархеасу: «Не вступай с ним в разговор!» И старый архонт сдержал свой гнев и промолчал. Учитель вскочил, услышав приближающиеся шаги. — Идут… — пробормотал он, и его сердце бешено заколотилось. Поп Григорис повернулся к старику Ладасу, простер руку, чтобы благословить его. Да простит тебе господь бог, брат мой, — произнес поп торжественным голосом, — да простит тебе бог за все, что ты говорил. Твоя душа излила всю грязь и успокоилась. Сам того не желая, несчастный, ты исповедался. Пусть тебя господь бог простит за все плохое, что ты натворил за свою жизнь! Поднимайся, дед Ладас, твоя очередь подошла! Но старик Ладас повалился на землю и разрыдался. Послышались ругательства, крики, топот. Дверь распахнулась, сеиз с силой втолкнул Панайотароса и Манольоса, и они кубарем скатились в подвал, ударившись о стену. Дверь снова захлопнулась. — Манольос, — закричал Патриархеас, — а тебе что здесь надо? Почему тебя притащили сюда? — Панайотарос, — сказал учитель, — ты еще жив? Тебя не повесили? Слава богу! — 168 —
|