|
* Люси и Рикки Рикардо - главные герои комедийного телесериала «Я люблю Люси» (1951-1957).
Кей появляется из спальни в халате. В ее глазах мольба: она просит у меня прощения и умоляет не подставлять ее. В остальном она просто идеально вписывается в образ свежеоттраханной бабы.
- Что, не с кем идти? - спрашивает Нейт, кивая на билеты. - Возьми меня. Ты только представь, как я сегодня обломался. Прилетаю, значит, домой пораньше, чтобы порадовать свою девочку, и обнаруживаю, что она вознамерилась свалить от меня к чертовой матери. Хочешь, скажу куда? На остров Лесбос. По-другому я ее девичники прилично назвать не могу.
- Мог бы и предупредить, что прилетишь пораньше, - говорит Кей Нейту, не сводя с меня глаз. - Я бы не стала договариваться с девчонками.
- Вот так всегда, - сокрушается Нейт. - Постоянно твердят тебе, что любят сюрпризы и неожиданности, а как доходит до дела - говорят, что все это не вовремя и некстати.
- Потому что взять и вдруг в жопу засадить - вот и все твои сюрпризы, - возмущается Кей.
Нейт довольно ухмыляется - ни дать ни взять хорошо поевший жирный кот.
- Помнится, жаловалась ты недолго.
- Ну вот, а говорят, что романтики в наше время уже не осталось, - бесстрастно произношу я, внутренне пытаясь успокоить бушующий во мне пожар. Впрочем, нет, даже не пожар, а ядерный взрыв, готовый разнести в клочья мой мозг.
- Слушай, нравится мне этот парень, - говорит ей Нейт, положив лапу-щупальце мне на плечи. - Ну, что скажешь, Человек Травы? Устроим сегодня мальчишник?
Я бросаю взгляд на пейджер и успеваю подивиться тому, с какой скоростью состоялось мое превращение из наставляющего рога любовника в самого обыкновенного рогоносца. С одной стороны, я прекрасно понимаю, что сердиться на Кей у меня нет никакого права. Но меня все равно зло берет от того, что произошло.
- А что? Почему бы и нет? - отвечаю я Нейту. Каким же мудаком надо быть, чтобы ввалиться
в чужую комнату, выставив перед собой билеты.
Дэнни не обманул: наши места расположены так близко к площадке, что мы можем в буквальном смысле «почуять» дух игры. Впрочем, возможность вдоволь нанюхаться, чем пахнут потные здоровенные мужики, вряд ли можно назвать достойным утешительным призом. Когда же Нейт предлагает мне купить пива за мои же деньги, я демонстративно сминаю двадцатку в комок и метко швыряю деньги в его сторону.
- Отлично! - говорит он, подбирая мятую купюру. Я пытаюсь забыться и хотя бы последить за игрой
с того ракурса, который всегда был для меня недоступен. Интересно, что с этого места игра идет, как мне кажется, одновременно и быстрее, и медленнее, чем когда смотришь матч по телевизору. С одной стороны, вблизи кажется и вовсе невероятным, как эти громилы могут бегать, прыгать и подрезать друг друга с такой быстротой и таким проворством, учитывая их немалые, если не сказать пугающие, габариты. С другой - сегодняшний стиль игры «Никсов» никак не способствует тому, чтобы матч превратился в по-настоящему яркое зрелище. Они жестко пресекают все атаки противника, не стесняясь фалить как по любому поводу, так и без него. Такая жесткая и при этом однообразная стратегия делает игру достаточно предсказуемой и не слишком интересной. Добавляет очарования матчу и главный тренер «Никсов», требующий предоставить его команде тайм-аут всякий раз, как только ребятам из «Соникс» удается загнать в их корзину пару мячей кряду.
- Видела бы ты, какой козел обычно сидит здесь, - слышу я за спиной чей-то голос и понимаю, что речь идет именно о наших местах.
Это что, сомнительный комплимент? Издевательский прикол под видом похвалы? Да какая мне, на хрен, разница. Я сейчас в таком настроении, что любой скандал, ссора, а еще лучше драка только помогут немного развеяться.
Я резко оборачиваюсь и совершенно неожиданно для себя вижу Лиз, мою любимую клиентку из Верхнего Ист-Сайда. Ее приковывающая взгляд грудь на этот раз обеспечивает поддержку чему-то мохнатому и угольно-черному, пожалуй слишком длинному для того, чтобы называться свитером, и коротковатому для того, чтобы быть юбкой. Как бы то ни было, из-под этой хламиды выставлены на всеобщее обозрение длинные спортивные ноги в обтягивающих черных лосинах с искоркой и в сапогах на высоком каблуке. Волосы Лиз густо намазаны гелем и эффектно взъерошены. Она в меру и со вкусом подкрашена, так что ее глаза блестят ярче сверкающих в ушах бриллиантиков. Дополняет образ нитка переливающегося жемчуга на ее шее. В общем, выглядит эта женщина так, словно только что сошла с обложки «Вэнити фэйр».
- Привет! - говорю я.
- Вы знакомы? - спрашивает мужчина, сидящий рядом с Лиз, тот самый, кого я наметил себе не то жертвой, не то спарринг-партнером.
Ему, наверное, лет сорок пять, на нем коричневый костюм и бейсболка с эмблемой нью-йоркских «янки», наверняка прикрывающая раннюю лысину. Лиз, опешив, молчит. Похоже, она лихорадочно перебирает варианты ответов на вопрос - или путей отступления.
- Мы с Лиз вместе в школе учились, - говорю я, протягивая мужику руку. - Куперсмит... Бифф Куперсмит
- Джек Гарднер, - непроизвольно отвечает он и, поначалу осторожно протянув мне руку, в следующую секунду сжимает ее с неожиданной силой. - В школе, говорите? Готов поклясться, Лиззи рассказывала мне, что училась в Спенсе.
- Ну... - задумчиво тяну я, освобождая руку.
- Он имеет в виду летний лагерь, - приходит на выручку Лиз. - Спенс ведь чисто женская школа.
- Ну да, конечно, в летнем лагере, - смеюсь я. - Лиз у нас во всем была чемпионкой. Во всех конкурсах побеждала, во всех соревнованиях...
- Куперсмит, - задумчиво повторяет Джек, почесывая подбородок, - Кейси Куперсмит вам случайно никем не приходится?
- Вы что, Кейси знаете, моего двоюродного брата? - В приступе наигранного восторга я хлопаю Джека по коленке. - Он отличный чувак!
- Кейси - это она.
- Ну да, после операции - она, конечно.
Лиз, до этого лишь саркастически ухмылявшаяся, позволяет себе хихикнуть в голос. Тут возвращается Нейт с пивом. Я представляю всех друг другу. Насчет своего нового псевдонима я не слишком переживаю, поскольку практически уверен, что Нейт не помнит, как меня на самом деле зовут. Нейт принимается за дело.
- У вас милая дочка, - заявляет он Джеку, кивая на Лиз (и даже не подозревая, на сколько позиций поднимается при этом к верхним строчкам весьма короткого списка людей, которые мне нравятся).
- Да, вы правы, - сквозь зубы цедит Джек. - Ей тринадцать лет, и она живет в Бостоне со своей мамой.
- Ах ты, старый проказник! - взвизгивает Нейт и хлопает Джека по коленке. - Значит, с трубами у нас все в порядке и кран не подтекает.
- С трубами и кранами у меня полный порядок,- неожиданно гордо, почти с вызовом заявляет Джек. - Уж кому знать, как не мне. Я по профессии уролог.
- А, членодоктор? - вопит Нейт, которому в очередной раз удается привлечь внимание всей скамейки запасных «Соникс». - Отлично! У тебя, может, эта хрень дни напролет перед глазами, но я тут офигел маленько: у меня на елде такое пятнышко появилось...
Я осторожно смотрю на Лиз, ожидая увидеть на ее лице раздражение или, еще хуже, презрение. К моему немалому удивлению, она закусила губу и изо всех сил старается не расхохотаться в полный голос.
- Ладно, ребята, я пошел за крендельками, - объявляю я, вставая с места.
Едва я оказываюсь в проходе, ведущем с трибун к буфету, как за мной вырисовывается силуэт Лиз.
- Пыхнуть не хочешь? - спрашивает она.
Мы находим укромный служебный коридорчик над верхним ярусом трибун. Лиз достает из сумочки заранее свернутую самокрутку, и я эффектно проделываю перед нею свой старый фокус с «Зиппо».
- Ну, Бифф, умеешь ты людей удивить, - говорит Лиз, выпуская струйку дыма. - Сюрприз за сюрпризом. Спасибо, что не проболтался Джеку. Ты пойми, это всего лишь наше третье свидание. Пожалуй, рановато будет признаваться мужику в том, что у меня есть ни много ни мало - постоянный поставщик дури. Тебя ведь, как я понимаю, на самом деле не Биффом зовут?
- Третье свидание, говоришь... Это уже, считай, целый роман. До того самого дела уже дошло?
- До того самого? - игриво переспрашивает Лиз. Может быть, даже чересчур игриво. А может быть,
она заигрывает со мной. Впрочем, я могу опять ошибаться - как тогда, с Кей.
- Я никого ни за что не сужу, - заявляю я. - В конце концов, мы не всегда отдаем себе отчет в том, к кому и почему привязываемся.
- Но ты не подумай... Это вовсе не... - зачем-то начинает убеждать меня Лиз. - Я хочу сказать, что он ведь на самом деле очень симпатичный...
- И плешивый.
- Утонченный, не такой, как все, - продолжает перечислять она.
- Богатый?
- Не без этого, - со вздохом говорит Лиз. - Слушай, в конце концов, ты ведь меня совсем не знаешь...
- Пока нет. Зато я другое наверняка знаю. Ты могла бы найти себе мужика получше, чем этот, как его там, твой членодоктор.
Лиз краснеет.
- Не уверена, что это комплимент.
- Знаешь, я ведь это не просто так говорю. Это абсолютная правда. Я просто уверен, что найдется целое стадо молодых бычков, готовых сложить рога к твоему порогу.
- Что-то я не совсем понимаю, к чему ты клонишь. Наверное, это была своего рода метафора.
- Мета... что? - переспрашиваю я. Похоже, трава уже начала делать свое дело. - Да я ведь и сам не понимаю, что несу. У меня сегодня в мозгах кислородное голодание - с. той самой минуты, когда увидел тебя там, на трибуне.
- Ты плохой, - говорит она.
То, что происходит в следующую секунду, назвать поцелуем было бы, наверное, неправильно. Лиз стремительно подается ко мне всем телом, прижимает свои губы к моим и мгновенно отшатывается назад.
- Было бы жалко пропустить финал игры, - говорю я.
Буквально через пять минут мы уже обнимаемся на заднем сиденье такси, которое мчит нас в Верхний Ист-Сайд. В конце поездки я достаю из кармана еще одну двадцатку, сую ее таксисту и оставляю ему сдачу на чай. Мы быстро проходим через холл на первом этаже, изо всех сил стараясь не хихикать под строгим взглядом консьержа.
Едва за нами закрываются двери лифта, мы даем себе волю. Мы смеемся как сумасшедшие, у нас обоих по щекам текут слезы. Затем мы обнимаемся и начинаем целоваться. Мои руки оказываются в стране не чудес. Они на ощупь пробираются по непознанным просторам между лохматым свитером и гладкими лосинами. Я запускаю руку подальше под свитер и глажу грудь Лиз сквозь бюстгальтер. Она стонет и прижимается ко мне всем телом. Тогда я рискую опустить ладонь ниже - на ее живот, а затем еще ниже. Еще секунда - и мои пальцы оказываются у нее между ногами. Даже сквозь плотный нейлон я чувствую исходящий от ее тела жар.
Лифт останавливается, и мы почти вываливаемся в холл. Лиз ведет меня за руку к дверям квартиры. Она копается к сумочке в поисках ключей. Я пытаюсь снова поцеловать ее, но она запрокидывает голову и выразительно прижимает палец к губам. Поворот ключа в замке и дверь открывается. В гостиной сидит перед телевизором рыжая девчонка лет четырнадцати, она оборачивается к нам и удивленно смотрит на Лиз.
- Вы сегодня рано, - говорит рыжая.
- Все в порядке? - спрашивает Лиз.
- Ни звука за весь вечер, - отвечает ей рыжая, уже набрасывая на плечи куртку.
Лиз благодарит ее и отдает девочке деньги. Замок закрыт на два оборота, и Лиз поворачивается ко мне - похоже, с намерением что-то объяснить. Я затыкаю ей рот жадным поцелуем и снова даю волю рукам, которые с готовностью принимаются обхаживать ее ниже талии. Мы падаем на диван в гостиной. Рука Лиз проскальзывает в мои джинсы так глубоко, насколько это возможно, - задача нелегкая, потому что у меня уже давно стоит, и места для маневра у нее остается немного. Тогда Лиз обеими руками стягивает с меня джинсы и трусы. Проблема решена. Мой член гордо показывается перед ее глазами во всей своей красе. Лиз садится передо мной на корточки и проводит языком по члену снизу вверх. Затем она вновь встает, и вид сверху тоже не вызывает у нее нареканий. Она достает из сумочки презерватив и протягивает мне. Пока я вскрываю упаковку, она успевает стянуть с себя лосины. Она ждет, пока я разберусь с резинкой, стоя передо мной, положив руки на бедра. Ее нагота прикрыта лишь задранным до неприличия свитером.
В соседней комнате начинает плакать младенец.
В глубине души я всегда считал, что вполне могу прочувствовать и понять, в каком настроении находится женщина, какие чувства и эмоции она сейчас испытывает. Выражение лица Лиз заставляет меня пересмотреть отношение к своим талантам. Она вовсе не смущена и не сбита с толку. Совсем наоборот, я читаю на этом лице целую гамму чувств: сожаление по поводу того, что не удалось закончить даже не начатое, соседствует с гордостью за наличие того, что плачет там за стенкой. Какие-то оттенки неудовлетворенности смешиваются с радостью, задумчивостью, стыдом, раскаянием и любопытством. В общем, в том, что касается эмоций, женщины, следует признать, умеют писать картину маслом, причем полноценной палитрой. Мы же, мужчины, обычно ограничиваемся скупыми штрихами восковых мелков.
Лиз бормочет извинения и исчезает там, откуда доносится все усиливающийся плач. Я сажусь на диван и смотрю на свой готовый к бою инструмент. В какой-то момент я понимаю, что выгляжу на редкость потешно. Чтобы не чувствовать себя так глупо, снова натягиваю на себя трусы, беру в руки джинсы и пробираюсь к двери.
Плач стихает. Я слышу, как Лиз шепчет что-то ласковое и нежное. Бросить все, свалить прямо сейчас по-тихому - эта мысль уже не кажется мне такой спасительной и однозначно правильной. Оглядываю прихожую в поисках телефона: если на аппарате указан домашний номер, перепишу его себе и позвоню попозже, чтобы извиниться.
«Класс!» - раздается где-то у меня в голове голос Нейта.
Я на цыпочках пробираюсь в спальню. Лиз сняла свитер и теперь стоит, слегка покачиваясь, голой, повернувшись лицом к трюмо. Она кормит грудью младенца, пол которого на таком расстоянии я определить не в силах. То, что я вижу в зеркале, подтверждает правоту моих догадок о привлекательности ее груди. Вот только с целевой аудиторией этой привлекательности я несколько прокололся.
Может быть, то, что я плел во время последнего разговора с Таной, не было полной чушью. Может быть, дело и вправду не в том, чтобы поиметь кого-то или поиметь что-то с кого-то, а в том, чтобы кому-то что-то дать.
Лиз смотрит в зеркало и видит меня - улыбающегося спокойно и безмятежно, как Будда. На ее лице появляется уже знакомое мне выражение смущения и растерянности. Мне становится интересно, впечатлила ли ее просветленность, наверняка горящая в моем взгляде и отраженная на моей физиономии. Впрочем, присмотревшись внимательнее, я понимаю, что ее взгляд нацелен вовсе не на мои глаза, а, скажем так, в зону нижних чакр. Я тоже опускаю глаза, дабы выяснить, что же так притягивает к себе ее внимание. Ну да, этого, по всей видимости, и следовало ожидать: никакой я здесь не Будда, а самый настоящий бык-производитель, жаждущий выплеснуть накопившуюся энергию. Я вновь поднимаю глаза и чувствую, что смущение и неловкость Лиз куда-то исчезли. На ее лице играют совершенно другие эмоции, она явно готова к действию и, похоже, что-то уже придумала.
Все так же качая ребенка на руках, она присаживается на край кровати и медленно ложится на бок. Секунда-другая, и мать с ребенком оказываются в горизонтальном положении. Я сажусь рядом с нею и кладу ладонь ей на плечо. Она жадно двигает чуть согнутыми ногами, настойчиво приглашая меня заключить ее в объятия и доделать то, что так хорошо начиналось. Давать, чтобы получить, думаю я, входя в нее. Давать, чтобы обрести. Я благодарю судьбу и мироздание за то, что в этой жизни мне выпало сыграть такую замечательную роль.
Затем я принимаюсь за дело. Для того чтобы начать получать, сначала нужно очень многое дать.
— 18 —
|