|
Глава 6
Лимузин - строго говоря, скорее таун-кар - подкатывает к тротуару. Опускается заднее стекло, и в проеме появляется физиономия Дэнни, на которой застыла идиотски блаженная улыбка.
- Залезай, - говорит он.
Я обхожу машину и открываю дверцу с противоположной стороны. Забравшись в салон, я понимаю, с чего Дэнни так лыбится: между его ногами замечаю голову - судя по прическе, женскую, - делающую быстрые возвратно-поступательные движения с характерным звуком.
- Господи! - непроизвольно вырывается у меня.
- Надеюсь, старик, ты не имеешь ничего против?
- Нет-нет. Что вы! Ни в коем случае.
- Хорошо, что позвонил. Значит, ты все обдумал, взвесил и решился.
- Пока нет, - отвечаю я. Еще не хватало, чтобы я согласился на его предложение, не поломавшись. -
Просто взвешиваю и оцениваю разные варианты.
- А я тебе никаких вариантов не предлагаю. Варианты - это хорошо прожаренный бифштекс или с кровью. С луком или без лука. Брюнетка или блондинка. Ты, кстати, какая там - на самом деле?
Этот вопрос он сопровождает не то похлопыванием, не то поглаживанием часто кивающей перед его ширинкой женской головы. Девушка отрывается от дела, причем с таким мерзким чавкающим звуком, что мне все это становится еще противнее, чем было.
- Рыжая я там, слышишь, мудак, рыжая, - говорит она.
- Ладно, это мы еще выясним, - заверяет ее Дэнни и вновь опускает ее голову на прежнее место. - Так что, чувак, учти: я тебе не вариант предлагаю, а шанс - шанс удвоить твою еженедельную зарплату. - Он машет рукой на ряд бутылок во встроенном мини-баре. - Плесни себе чего-нибудь, пока я говорю.
Я наливаю виски, названный в честь какой-то шотландской долины, про которую я раньше и слыхом не слыхивал. Вкус этого напитка заставляет меня усомниться в том, что я когда-либо вообще пил виски. Судя по всему, то, что я раньше принимал за скотч, на самом деле было просто мочой.
- Я уже говорил тебе там, в офисе, все эти четверти - ну, то, что вы, ребята, называете четвертями, - этого на неделе вполне хватает. Но на выходных я развлекаюсь как следует, да и гости опять же. Домик в Бриджгемптоне, еще один - в Майами... В общем, есть где развернуться, сам увидишь. Так что, когда у меня компания собирается, мне ваша дурь нужна не унциями, а фунтами.
- Откровенность за откровенность. Вы, кажется, думаете, будто у меня есть свой товар. На самом же деле я всего лишь курьер - просто привожу вам траву, которую мне выдают.
- А я и не прошу тебя специально выращивать ее дома.
- Да нет же, я имел в виду, что я поток товара не контролирую. Мне эти пакетики выдают по одному. Один пакет - один клиент.
- Ты когда-нибудь слышал выражение «думать на разрыв шаблона»?
Мой взгляд то и дело непроизвольно обращается на ходящую вверх-вниз голову между его ногами.
- Э... кажется, нет.
- Всякой такой хрени в учебниках по менеджменту полно. Но иногда эта чушь оказывается очень кстати. Взять, например, твою ситуацию. Можно постараться сделать так, чтобы твое восприятие твоих конкретных обстоятельств не ограничивало твои возможности.
- Ничего не понимаю.
- Если продать больше можно только в том случае, если у тебя больше покупателей, сделай так, чтобы покупателей у тебя стало больше.
- А, вот оно что, - говорю я. - Хотите сказать, что могли бы звонить нам в контору не раз в день, а чаще?
- Я? Нет, я слишком занят. Но вот ты мог бы этим заняться. - Тут машина замедляет ход и останавливается. - Перекури, девочка, расслабься, - говорит он, обращаясь к голове. - Приехали в гостиницу.
Я улыбаюсь девушке, поправляющей платье, во-первых, потому, что она действительно симпатичная, а во-вторых, потому, что я вовсе не горю желанием созерцать выставленное наружу хозяйство Дэнни.
- А вот здесь-то мы и выходим, - сообщает мне Дэнни, дождавшись, когда подбежавший швейцар откроет дверцу; девушка вылезает наружу. - Тебя куда подбросить?
- На вокзал, - смущенно отвечаю я. - На Центральный.
- Да нет, я имею в виду - тебе куда ехать-то?
- Вообще-то, в Левиттаун, но...
- Мел,- говорит Дэнни, обращаясь к водителю, - отвезешь парня в Левиттаун.
- Слушаюсь, сэр, - отвечает водитель.
Дэнни сует мне в руку десять стодолларовых купюр.
- До выходных раздобудь мне еще пять упаковок. Сдачу оставишь себе. - Он не выходит, а почти выпрыгивает из машины и напоследок бросает: - Чувак, я в тебя верю. Я чувствую, что могу на тебя рассчитывать.
Машина уносит меня прочь от гостиницы. Я устраиваюсь на сиденье поудобнее, внимательно осмотрев его перед этим, чтобы, упаси бог, не вляпаться в какие-нибудь следы, оставленные Дэнни с его «спутницей». На полке за сиденьем под задним стеклом обнаруживаю экземпляр свежей «Нью-Йорк пост». Мои глаза натыкаются на колонку городских новостей и происшествий: семнадцатилетний подросток из Бронкса получил смертельное пулевое ранение в школьной драке. Двое полицейских, обвинявшихся в избиении участника несанкционированной демонстрации на Томпкинс-Сквер, признаны невиновными, и с них сняты все обвинения. Дальше идет фоторобот, под который наверняка подойдет едва ли не каждый чернокожий мужчина, по крайней мере, если он носит усы; этот вот усатый афроамериканец разыскивается полицией за то, что пресек ограбление в метро. Для этого ему пришлось всадить одному из грабителей нож под ребра, парень скончался до приезда «скорой». Похоже, дядя Марвин не преувеличивал, описывая Нью-Йорк как самое ебанутое место в мире. Вот только все эти полицейские хроники не имеют ничего общего с городом, который проплывает мимо меня за окошком лимузина. Я чувствую себя королем в паланкине или колеснице. Дождь, огни, постоянное движение - все это складывается в потрясающее зрелище, в настоящее шоу, которое исполняется сегодня только для меня.
Час и три хорошие порции «Глен-как-бишь-его» спустя машина мягко тормозит перед домом моих родителей. Самый обыкновенный коттедж в стиле «кейп-код» - три спальни, две ванные. Такие дома тысячами строились в этих краях сразу после Второй мировой. Я тихонько проскальзываю в свою комнату и вынимаю заработанные за день деньги из кармана. Купюры я засовываю в деревянную шкатулку - довольно симпатичную вещицу, которую мне привезла из Индии одна бывшая подружка. Этот сувенир я обычно держу на крышке своего комода.
- Ни хрена себе у тебя бабла, сынок, - раздается голос отца.
Он сидит на моей кровати в мятом, как простыня, костюме и с красноватыми глазами. По степени их покраснения я легко определяю, что отец находится на стадии небольшого перерыва между вторым и третьим вечерним виски. Другими словами, мы с ним сегодня идем практически вровень.
- Что, так поздно приходится работать? - спрашивает он.
- Нет, пива попил с приятелем.
- Хорошая машина у твоего приятеля.
- Машина не его, а фирмы. На работе действительно пришлось задержаться, а вот что ты делаешь в моей комнате?
- В твоей комнате, - мрачно повторяет он и, ударив себя кулаком в грудь, гордо заявляет: - Твоя комната - в моем доме.
- Ну и ради бога, - говорю я, включая телевизор. - Все равно я отсюда скоро свалю.
- Соврал, значит, - говорит отец. - Матери родной соврал.
- В каком смысле?
- По поводу твоей работы, - говорит отец, кивая в сторону шкатулки на комоде. - С каких это пор офисным крысам стали опять платить наличкой?
Я пытаюсь на ходу придумать сколько-нибудь здравое объяснение, но отец тем временем продолжает:
- Ладно, не волнуйся, матери я ничего не скажу. Но ты за это тоже сделай доброе дело родному отцу: я, признаться, был бы тебе премного обязан, если бы ты ссудил мне деньжат - баксов сто, не больше.
- Ты хочешь сказать, что просишь у меня в долг сто долларов?
- А что тут такого, сынок? Ну, на мели я оказался в этом месяце, что с того?
- На мели?
- Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
И действительно, я прекрасно знаю, что он имеет в виду. Даже я, далеко не самый внимательный и заботливый сын, заметил, как отец в последнее время печется о своей внешности. Он начал чаще стричься, покупает себе модные туфли. В самых разных местах дома откуда-то возникают тюбики аэрозоля для свежего дыхания. Кроме того, я подметил, что мама стала внимательнее обследовать приходящий по почте перечень банковских операций и операций, проведенных по кредитке, значительно лимитируя отцовские возможности финансировать какие бы то ни было походы налево. Я почти уверен, что эта стодолларовая «ссуда» пойдет на оплату обеда на двоих в «Стейк-хаусе Чарли», а сдачи хватит на то, чтобы снять на часок-другой номер в так удобно - близко, но при этом не слишком - расположенном «Старлайт-инне».
- Ну конечно, папа, - говорю, - ты ведь столько для меня сделал.
Вынимаю из шкатулки купюру и протягиваю отцу. Он встает с кровати и хлопает меня по плечу:
- Вот это я понимаю, вот это сын, настоящий мужик вырос! Ну ладно, колись, где он?
- Кто - он?
- Не кто, а что. Тот ресторан, где ты работаешь. Я готов расплакаться и расцеловать отца. Похоже,
он так ничего на самом деле и не понял.
- Хорошее, судя по всему место, не дешевое, - добавляет он, направляясь нетвердой походкой к дверям и ждущему его третьему вечернему виски. - Я ведь говорю - бабла у тебя до хрена и больше!
— 13 —
|