|
МОРТЕН ЖДЁТ в башне свою возлюбленную. Время — четверть первого… Время — половина первого. Ине, Ине! Почему ты не приходишь? ОНА ВЫХОДИТ из собора Святого Петра. Она идёт медленно, но целеустремлённо по улице, что носит название Дорога Примирения и ведёт с площади Святого Петра в Энгельсборг. Дорога Примирения… Могут ли примириться они с Мортеном? ВРЕМЯ БЕЗ ДВАДЦАТИ ЧАС. Почему она не идёт? Мортен уже начинает нервничать. К этому он не готов. Ине, Ине — почему ты покинула меня? Но вдруг ему становится ясно: Ине вышла замуж за Магнуса. У них свадебное путешествие. Они не хотят, чтобы медовый месяц был испорчен пришельцем из царства мёртвых. В разгар медового месяца не ходят на свидание со старым возлюбленным. Даже если он был мёртв не так уж и долго. Он был наивен. Как он мог подумать, что Ине захочет встретиться с ним здесь? Он уж и так более чем достаточно наказал её, заставив испытывать чувство вины… Было бы лучше, если б он положил конец всему в этот сентябрьский день. Ему лучше уйти в отставку, сойти в тень. Это было бы в порядке вещей… Мортен принимает решение. Он не может всю оставшуюся жизнь преследовать ту, что его не любит. Как третий лишний. Как проигрышный билет в лотерее. Словно злой дух… С тех пор, как Мортен был мальчишкой, он всегда носил на поясе острый нож в ножнах. Теперь он знает зачем… Теперь он знает, как ею употребить. Он избыл уже те дни, которые наметил для себя. И лучше положить конец именно здесь. Он был поражён неумолимой логикой событий. Ведь в Энгельсборге умирают не впервые. Ему чудится, он слышит арию, которую поёт в башне Марио: В небе звёзды горели, Ночь дышала прохладой. Дверь отворилась, Шаги в тишине прозвучали… Вошла она, сияя, И на грудь мне упала… Нет, не забыть мне той ночи счастливой! О, где вы, ласки, слова любви и жар объятий пылких, Как светлый сон, исчезли вы навеки… Всё миновало, — И вот я умираю, И вот я умираю, И в смертный час мой я так жажду жизни, Так жажду жизни… ИНЕ СМОТРИТ на часы на Дороге Примирения. 12.45. Она вздрагивает, переводит взгляд на свои ручные часики, останавливает проходящего мимо патера, спрашивает на своём ломаном итальянском, который час, показывает ему свои часы. — Время без пятнадцати час, синьорина. Это — летнее время. Вы этого не знали? Вы этого не знали? Разумеется, это — летнее время. Всегда, когда Ине и Мортен в Риме, наступает лето. Недоразумение! Ошибка! — Мортен, Мортен! Я ведь не слишком опоздаю? Ты ведь стоишь там наверху, на башне, и ждёшь меня? — 106 —
|