Проклятие профессии. Бытие и сознание практического психолога

Тем более, что за это время судьба приготовила свой следующий удар, цель которого состояла в том, чтобы изолировать от шахматистки меня, думаю, единствен­ного из окружения Ноны, кто реально в то время мог повлиять нужным образом на ее состояние в данной си­туации.

В те же дни в Вильнюсе проходил другой полуфи­нальный матч, и там Нана Александрия, проиграв три партии подряд, была на грани поражения от Марты Ли-тинской.

В руководящих инстанциях было принято решение послать меня в Вильнюс, с чем Нана Александрия согла­силась (моим условием было обязательный предваритель­ный разговор с ней). И не было Ноны в Тбилиси, а на даче не работал телефон. Все складывалось так, чтобы довести дело до конца.

Так все и было. Нона проиграла обе последние партии и до Чибурданидзе в том цикле не дошла, как не доходила и в следующих циклах.

И вот совсем недавно она в свои пятьдесят вновь блес­тяще начала очередной цикл чемпионата мира. Впереди у нее решающий этап, и я буду счастлив, если мечта Ноны осуществится. Правда, Майя Чибурданидзе не дождалась ее и ждет теперь Нону новая чемпионка мира из Китая. И, кто знает, может быть в следующем цикле уже Майя (как когда-то) дойдет до Ноны и их матч все-таки состоится? И»

может быть, Нона вспомнит обо мне, и мы еще доработаем вместе. Тем более, нам к тому времени будет всего по пять­десят три!

А теперь — о серьезном, о самом серьезном, хотя ниг­де в рассказе о Ноне я не шутил и верю в нее до сих пор. Но я давно ее не видел и ничего не знаю о ней. И только могу предполагать, что она смогла решить эту сложней­шую задачу -~ победить себя и стать другой, реконструи­ровать свою личность, смогла сделать столь нужный иног­да в жизни шаг назад.

Шаг назад! Только два слова, но какой громадный смысл они могут нести, когда это касается судьбы челове­ка! Шаг назад — почему для человека это всегда траге­дия? Неужели так жизненно важно видеть себя на самом верху самооценочной жизненной лестницы? И в отступле­нии всего на одну ступень ниже видеть конец всему?

И стало ясно мне, что происходит с людьми, пережив­шими в своей жизни ранний успех, известность и славу, в том же спорте — с иными чемпионами, взлетевшими в «небо» в какие-нибудь 15—18 лет и уже в 25 (а в гимна­стике и фигурном катании — и в 18) сброшенными оттуда, иногда — к самому началу жизненного пути, к самым нижним ступеням столь длинной лестницы к тому знако­мому «небу», к которому уже вроде бы успели привык­нуть: и жить вне его нет ни сил, ни желания, а карабкать­ся к нему в общей толпе — и подавно.