|
Спасский:
—На время длительного матча Виктору необходимо
запастись одним умением — всех посылать. Гнать ходо
ков, в таком матче надо быть одному или с кем-то конк
ретно. Фишер в дни нашего матча в основном общался со
своим телохранителем и даже ходил к нему в гости, играл
с его детьми.
Оснос:
—Нельзя быть интеллигентом. Надо уметь, как Кор
чной, видеть в противнике ничтожество. Надо смотреть на
противника, как будто он украл у тебя сто рублей. А я так
не могу. Шахматы — такой вид деятельности, каждый за
себя. Все — эгоисты. Шахматный талант — это глупость.
Нет никакого шахматного таланта. У человека мозги ра
ком, вот и талант.
Корчной:
—Если видишь за противника сильнейший ход, срочно вали от доски. И еще надо отходить от доски, чтобы не мешать противнику уснуть в цейтноте.
Давид Ионович Бронштейн:
—Шахматы не должны быть наукой. Надо сжечь все
справочники. Карпов — типичный спортсмен-ученый:
память плюс техника минус фантазия, минус риск. На
такие шахматы никто не будет ходить, нет искусства.
Спасский:
—Карпов — могильщик Фишера, потому что больше
никого нет. Фишер обыграл и вывел из строя целое поко
ление шахматистов.
Александр Никитин (долгие годы — основной тренер Карпова):
—Карпов — это биоробот. В душе — убийца. В шах
матах — гениальный убийца. В жизни — один. Ему никто
не нужен.
Михаил Подгаец (последние семь лет — тренер Карпова):
—А я даже не могу сказать, знаю ли его. Он бывает
злым и мягким, добрым и жадным. Никогда не знаю,
каким он меня встретит сегодня. И не поймешь, что с
ним происходит. Он всегда скрывает свои чувства, от
всех скрывает. Думаю, у него нет человека, с кем бы он
был полностью откровенным. Годы чемпионства испор
тили его. Он и сейчас все хочет выиграть. Так не быва
ет. Бог за это и наказал его дважды, нет — трижды.
Выигрывал у Каспарова 5:0 и не выиграл. Выигрывал в
Севилье 12:11 и проиграл последнюю партию. Выиграл
три подряд в Ленинграде и взял тайм-аут вместо того,
чтобы добить.
Мы рядом — я и Михаил Подгаец. Карпов, как обычно, в первом классе, отдаляется и отдаляется от нас.
Тренер углубился в позицию, расставленную на карманных шахматах, а я возвращаюсь к его рассказу о личности нашего шефа и спрашиваю себя: «А знаю ли я Карпова? Могу ли дать ему, его характеру и личности некую законченную характеристику?» И продолжаю сидеть в раздумьях. Вспоминаю. Проносится в памяти одно, второе, третье, но цельной картины не вырисовывается, как ни стараюсь.
— 237 —
|