Мне становится понятным вчерашнее состояние футболистов из Костромы, которые были буквально смяты и атаками наших ребят, и давлением переполненных трибун. Их тренерам, сидящим на скамейке недалеко от нас, наверное, тоже хотелось, как и мне в Смоленске, встать с этой скамейки, повернуться к трибунам и закричать: «Что вы делаете? Нам и так трудно!» Да, и я впервые задумался об этом — о несправедливости «своих» и «чужих» стен. Что-то в этом есть не то! Но сейчас не время об этом думать. Так я никого и не видел до двенадцати часов. И непроизвольно, как будто напоминает мне об этом сидящий внутри меня будильник, поглядываю на ворота базы, но не вижу машины Манучара. «Еще рано, конечно», — успокаиваю я себя. И вот выходят ребята. И их извинения.
Вечером потренируемся. * * * Великая вещь — ответственность! Она, как ничто другое, поднимает человека на работу. И в семнадцать часов, под дождем, на асфальте двора (поле было размокшим) шла двусторонняя игра. Были темп, и азарт, и самоотдача. Я даже боялся этой безоглядной увлеченности и, стоя за воротами, повторял одно: —Осторожнее! Да, был идеальный фон: веселье, шутки, общее возбуждение, как всегда бывает в ожидании праздника. Добавился еще один стимул — трансляция матча по телевизору. —Вот и нас решили показать, — сказал мне тренер. Да, опять «последнее сверхусилие!» Или, в переводе Манучара: «До конца, не щадя себя!» На базе столпотворение: телевидение, пресса, болельщики. Мы — с тренером. Я говорю: !
—Думаю, что выход один — нагру 254
Обсуждаем оценки за прошедший день. Я говорю: —У многих сейчас на первый план выходит приме — 159 —
|