История западного мышления

Сущность вещи — это та форма, которую она приняла. Природа вещи состоит в том, чтобы осуществить внутренне присущую ей форму. При этом для Аристотеля «форма» и «материя» — понятия относительные, ибо осу­ществление формы может, в свою очередь, привести к превращению ее в материю, из которой может вырасти более высокая форма. Так, взрослый человек — это форма, по отношению к которой ребенок является материей, ребенок — та форма, материей для которой был зародыш, а зародыш — форма для яйца-материи. Каждая субстанция состоит из того, что измени­лось (материя), итого, во что оно изменилось (форма). «Материя» не озна­чает здесь просто физическое тело (которое, по сути, всегда в той или иной степени является формой): материя скорее представляет собой не поддаю­щуюся точному определению открытость в вещах структурному и динамичес­кому формированию. Материя — это неопределенный субстрат бытия, некая возможность формы, которую форма наделяет очертаниями, возбуж­дает и подталкивает от потенциальности к актуальности. Материя находит свое осуществление только благодаря единению с формой. Форма есть акту­альность материи, конечная цель о-формления. Вся природа целиком нахо­дится в процессе — и сама является процессом — этого покорения материи формой.

Хотя форма сама по себе и не является, как у Платона, субстанцией,— каждая субстанция имеет форму — умопостигаемую структуру, делающую субстанцию тем, что она есть. Более того, каждая субстанция не только об­ладает формой,— можно сказать, что и форма ею обладает, поскольку мате­рия естественным образом стремится осуществить внутренне присущую ей форму. Она стремится стать совершенным образчиком в своем роде. Каждая субстанция пытается осуществить то, чем потенциально она уже является.

В аристотелевском понимании, различие между бытием и становлени­ем, о котором уже было сказано у Платона — исходя из различных взглядов на действительность, представленных Парменидом и Гераклитом,— теперь оказалось целиком поставлено в контекст природного мира, будучи рассмат­риваема как разница между актуальностью и потенциальностью. Проведен­ное Платоном разграничение между «бытием» предметов истинного познания и «становлением» предметов чувственного восприятия, или мнения,— отра­жала возвышение им действительных форм над относительно мнимыми кон­кретными воплощениями. Аристотель же, напротив, наделял процесс ста­новления собственной действительностью, утверждая, что в данном процессе осуществляется сама правящая форма. Изменение и движение — вовсе не признаки «тенеподобной» нереальности; они выражают телеологи­ческое стремление к совершенству, то есть к цели.