В зеркале философии

Мыслители разных направлений не раз высказыва­ли и продолжают высказывать опасение о возможном выходе техники из-под контроля людей. От Аристо­теля до Мохандаса Карамчанда Ганди подобных опасений высказано немало. Еще в 30-е годы нашего века Освальд Шпенглер в книге “Человек и техника” ут­верждал, что человек — властелин мира, сам стал ра­бом машин. Техника вовлекает всех нас, помимо на­шего желания, в свой бег, подчиняет собственному ритму, И в этой бешеной гонке человек, считавший себя властелином, будет загнан насмерть. “Бунт ма­шин” — это расхожая тема в современном масс-культе.

Когда-то в 1846 году английская писательница Мэри Шелли создала образ Франкенштейна, искусственно­го чудища, восставшего против создавших его людей. С тех пор неомифологический образ не покидает стра­ниц печати, кинолент и экранов телевизоров. Он стал нарицательным для подогрева технофобии во всех ее формах.

Механизация и моторизация проникают в нашу жизнь, делают подчас человека своеобразным гибри­дом организма и технического устройства. Стоит, на­пример, оценить воздействие современных транспорт­ных систем. По данным известной книги рекордов Гиннеса, в 1991 году в мире было произведено 46 с половиной миллионов автомобилей, в том числе поч­ти 35 миллионов легковых моделей. Это обстоятель­ство накладывает специфический рисунок на повсед­невную жизнь, психологию людей. Автомобиль во многих странах стал показателем уровня престижнос­ти, вожделенной целью, символом успеха. Автомобиль­ная промышленность и транспортная система стано­вятся одним из основных потребителей нефтяных ресурсов, цветных и черных металлов, занимая гла­венствующее положение в индустриальной системе. Их интересы во многом формируют внутреннюю и меж­дународную политику, финансовые отношения, быт и нравы. Предполагается, что к концу нашего столетия по дорогам планеты будет курсировать до 300 милли­онов собственных автомобилей, то есть по одному на каждые 5 человек, находящихся в продуктивном воз­расте.

Нарастание техники и ее вторжение во все сферы человеческого бытия, от глобальных до сугубо интим­ных, порождает иной раз безудержную апологию тех­ники, своеобразную идеологию и психологию техни­цизма. Трубадуры подобных идей с восторгом переносят на человечество и личность характеристи­ки, присущие машинам и механизмам. Старый тезис материалистов XVIII века “человек есть машина” об­лекают в модную электронно-кибернетическую, компь­ютеризированную терминологию. Широко пропаган­дируется идея о том, что человек и человечество так же, как и механизмы, обладают системным свойст­вом, могут быть промерены техническими параметра­ми и представлены в технологических показателях. К чему приводит одностороннее “технизированное” рассмотрение человеческих проблем, можно судить по той релятивистской концепции отношения к телесно-природной структуре человека, которая выражена в концепции “киборгизации”. Согласно этой концепции, в будущем человек должен будет отказаться от своего тела. Современных людей де сменят “киборги” (ки­бернетические организмы), где живое плюс техничес­кое дадут какой-то новый сплав. Такое упоение тех­ническими перспективами, на наш взгляд, опасно и антигуманно. Без тела нет человека. Разумеется, вклю­чение в человеческую телесность искусственных орга­нов (различных протезов, кардиостимуляторов и т. д.) — вещь разумная и необходимая. Но и она не может переходить за тот рубеж, на котором “эта” личность перестает быть сама собой. Телесная организация че­ловека, вышедшая не чересчур совершенной из горни­ла эволюции, тем не менее не может быть радикально вытеснена никакими техническими приспособлениями. Современная фантастика буквально переполнена про­игрыванием подобных ситуаций и показом их разру­шительности для бытия людей.