В зеркале философии

И однако люди не перестают думать о том, что их ожидает, каждого из нас и всех нас.

Оказалось, что прямые экстраполяции настоящего в будущее наивны и несостоятельны. Когда сегодня листаешь пожелтевшие листы газет начала столетия, то диву даешься. Все с блаженной уверенностью ве­щали, что нас всех ждет прогресс, мир, счастье, дру­жеская всечеловеческая семья. И политики, и писа­тели, и публицисты — все хлопали в ладоши, встречая XX век. А через 13 лет началась бойня, первая миро­вая война. Что было за ней — читайте учебники по новейшей истории. Читайте мемуары и исторические изыскания, Шолохова и Барбюса. Из страниц сочится кровь, а из обложек капают слезы. Казалось бы, не­удачи этих прозрений должны были бы побудить к отказу от новых попыток заглянуть за завесу будуще­го. Но не смотреть вперед — означает не быть людь­ми. И вновь возникает необходимость прямо взгля­нуть вперед, в подступающий век.

Ощущение входа в третье тысячелетие накладыва­ет выразительную печать на теоретическую мысль я массовое сознание. Теоретики постпригожинской фор­мации говорят о вхождении человечества в зону то­чек бифуркации. Политики и экономисты заявляют о всеобщем кризисе современной цивилизации, охватив­шем ее отношения с природой, культуру и экономи­ку, самого человека. Мир сейчас на изломе, на перепутье. Мир устрем­лен к новому глобальному порядку. Впереди — развилка истории и выбор дальнейшего пути. Подобны­ми формулами заполнены ученые труды и масс-медиа. Можно сказать, что мировое сообщество сейчас в тре­вожном раздумье. Что нас ожидает при прохождении этого манящего и пугающего рубежа?

В арсенале духа накоплено немало способов загля­нуть за пелену времени, предугадать грядущее. Вмес­те с тем нередко говорят, что будущее непредсказуе­мо. Нам-де неведома воля Вседержителя, утверждают богословы, невозможно предугадать напор жизненно­го потока, заявляют социологи, Нестабильный Уни­версум не дает оснований для сколько-нибудь обосно­ванных и точных предвидений — уверяют ученые и философы. Простой житейский опыт и отрефлектированные исторические суждения вроде бы подтвер­ждают этот вывод.

И все же согласиться с этим безоговорочно нельзя. Разумеется, вся конкретная вязь фактов, вознесений и падений персон, рождения гениев и смерти тиранов во всей уникальности непредсказуема. Онтологичес­кая неопределенность, схоластика исторического бы­тия не позволяют фиксировать будущее с ориентацией на расписание хорошо отрегулированных средств тран­спорта. За такое дело не бралась ни Пифия, ни Нострадамус, ни бабушка Ванга.