Тошнота

значение невероятного события -- передо мной Анни. А для нее -- неужели для

нее этот день похож на все другие? Ее руки не дрожат. Наверно, в тот день,

когда она мне написала, ей надо было мне что-то сказать, а может, это была

минутная прихоть. Теперь всего этого след простыл.

И вдруг Анни улыбается мне с такой откровенной нежностью, что на глаза

у меня навертываются слезы.

-- Я думала о тебе гораздо чаще, чем о платиновом метре. Не проходило

дня, чтобы я не думала о тебе. И вспоминала тебя в мельчайших подробностях.

Она встает, подходит ко мне и опирается руками мне на плечи.

-- Посмей сказать, что ты вспоминал мое лицо, хотя сам ты на меня

жалуешься.

-- Это нечестно, -- отвечаю я, -- ты же знаешь, у меня скверная память.

-- Значит, признаешься -- ты меня совсем забыл. Ну скажи, ты узнал бы

меня на улице?

-- Еще бы. Но ведь не об этом речь.

-- Помнишь ты хотя бы, какого цвета у меня волосы?

-- Само собой! Белокурые.

Она смеется.

-- Как гордо ты это сказал. Ты же сейчас на них глядишь, так что

напрягать память тебе не приходится.

Она взъерошила мне волосы.

-- А у тебя волосы рыжие, -- говорит она, передразнивая меня. -- В

первый раз, когда я тебя увидела, на тебе была -- никогда ее не забуду --

мягкая шляпа сиреневого оттенка, которая ну никак не вязалась с твоими

рыжими волосами. Глазам было больно. А где теперь твоя шляпа? Хочу выяснить,

по-прежнему ли у тебя такой дурной вкус?

-- Я больше не ношу шляп.

Она присвистывает, вытаращив глаза.

-- Сам ты до этого додуматься не мог. Сам? Ну, поздравляю. Молодец!

Правда, это следовало сообразить давно. Твои волосы не сочетаются ни с чем,

они не смотрятся ни со шляпами, ни с подушками кресел, ни даже с обоями,

если обои служат им фоном. Или тебе надо нахлобучивать шляпу по самые уши,

как ту английскую, фетровую, которую ты купил в Лондоне. Ты засунул свои