Тошнота

мог. Не мог вынести навязчивую близость вещей. Я толкаю калитку, вхожу,

пушинки существования вспархивают ввысь и усаживаются на ветках. Теперь я

знаю, где я -- я в городском парке. Падаю на скамью между громадными черными

стволами, между черными узловатыми руками, которые тянутся к небу. Дерево

скребет землю под моими ногами черным когтем. Мне бы так хотелось

расслабиться, забыться, заснуть. Но я не могу: я задыхаюсь, существование

проникает в меня через все поры, через рот, через нос, через уши...

И вдруг, разом, пелена прорывается, я понял, я УВИДЕЛ.

6 часов вечера

Не могу сказать, чтобы мне отлегло, что я доволен, -- наоборот, меня

это придавило. Но зато я достиг цели, я знаю то, что хотел узнать, я понял

все, что со мной происходит, начиная с января. Тошнота не прошла и вряд ли

скоро пройдет, но я уже не страдаю ею -- это не болезнь, не мимолетный

приступ, это я сам.

Итак, только что я был в парке. Под скамьей, как раз там, где я сидел,

в землю уходил корень каштана. Но я уже не помнил, что это корень. Слова

исчезли, а с ними смысл вещей, их назначение, бледные метки, нанесенные

людьми на их поверхность. Я сидел ссутулившись, опустив голову, наедине с

этой темной узловатой массой в ее первозданном виде, которая пугала меня. И

вдруг меня осенило.

У меня перехватило дух. Никогда до этих последних дней я не понимал,

что значит "существовать". Я был как все остальные люди, как те, что

прогуливаются по берегу моря в своих весенних одеждах. Я, как они, говорил:

"Море -- зеленое, а белая точка вверху -- это чайка", но я не чувствовал,

что все это существует, что чайка -- это "существующая чайка". Как правило,

существование прячется от глаз. Оно тут, оно вокруг нас, в нас, оно МЫ САМИ,

нельзя произнести двух слов, не говоря о нем, но прикоснуться к нему нельзя.

Когда я считал, что думаю о нем, пожалуй, я не думал ни о чем, голова моя

была пуста, а может, в ней было всего одно слово -- "существовать". Или я

мыслил... как бы это выразиться? Я мыслил категорией ПРИНАДЛЕЖНОСТИ. Я