|
57 Эта позиция созвучна эпикурейским взглядам Лукреция, автора извест-ной антологии греческой философии «О природе вещей»: «Не сознавая, чего они сами хотят, постоянно / К мест перемене стремясь, чтоб изба-виться этим от гнета. / Часто палаты свои покидает, кому опостылел / Собственный дом, но туда возвращается снова внезапно, / Не находя вне его никакого себе облегченья.../ Так-то вот каждый бежит от себя и, по-нятно, не может / Прочь убежать; поневоле с собой остается в досаде, / Ибо причины своей болезни недужный не знает. / А понимай он ее, он бы, все остальное оставив, / Прежде всего природу вещей постарался постигнуть» (Лукреций, 1958, 1050-1070). Аристотель подверг критике убежденность Сократа в том, что «никто, обладая знанием, не станет противодействовать добру», поскольку этот тезис Сократа якобы противоречит очевидности: одно дело - иметь зна-ние о добре и зле, а другое - уметь или хотеть этим знанием воспользо-ваться. Знание и действие - не одно и то же, знание носит общий харак-тер, действие же всегда является частным. Знание того, что мужество -середина между двумя пороками, еще не дает умения находить эту сере-дину в жизни. Добродетели - не качества разума, - делает вывод фило-соф в полемике с Сократом, - они всего лишь сопряжены с разумом. Главное в приобретении этических добродетелей - не само знание, а воспитание, привычка. Совершая храбрые поступки, человек привыкает быть мужественным, привыкая же трусить - трусом. Дело воспитателей и государства - прививать добродетели: «Люди дурные не все на свет яви-лись дурными» (Аристотель, 1984, 1337a10). Можно или нельзя научить добродетелям, определить их содержа-ние, наполнить жизнь смыслом и т.п. - все эти вопросы «кочуют» в историко-философском времени, не находя окончательного ответа, и напоминают историю о городском поваре. Этот повар должен был го-товить пищу для всех граждан, не готовящих ее для себя, однако ему строго воспрещалось готовить пищу для тех, кто ее сам себе готовит. Ему пришлось бы умереть с голоду, поскольку, готовя пищу для само-го себя, он готовил бы ее для человека, на обслуживание которого распространялся запрет, а в противном случае - готовя для самого себя — он нарушал бы установление относительно тех лиц, обслужи-вать которых ему было положено. Можно ли решить этот логический парадокс и накормить повара? (Менде, 1969). Философское мышление о мире никогда не было простым описа-нием, безучастным изображением картины внешней действительности; оно всегда содержало в себе определенную позицию взирающего на мир субъекта, выражало то или иное отношение человека к сущему. И это отношение, каким бы абстрактным оно ни казалось, всегда осу-ществлялось в рамках вполне конкретных истин. Именно поэтому философские и моральные воззрения постоянно встречались на общей почве смысложизненных «предельных» вопросов и выходили с ними в — 54 —
|