|
Однако свое название «латинствующие» представители этого направления получили не только потому, что они требовали введения в преподавание достижений науки и языка конфессионально чуждой православию культуры. Дело в том, что размежевание позиций борющихся направлений усиливалось их различными точками зрения в охвативших тогда широкие слои русского об-\ щества спорах о догматах, церковных таинствах, в частности j таинстве евхаристии. Распространение «тетрадей», излагающих J различные мнения об евхаристии, обсуждения этих мнений «на/ торжищах» свидетельствовали о потере церковью монополии в делах веры. Под сомнение ставились необходимость посредничества священника и его молитв между верующим и богом, истинность 11 преданий и авторитета господствующей церкви, совершаемых ею обрядов и таинств, а тем самым и законность ее доходов. Поэтому спор о таинстве евхаристии подводил его участников к решению более общих проблем, к критике или защите того мировоззрения, которое поддерживалось идеологами церкви. Среди полемических сочинений, появившихся в России в 70— 90-х годах XVII столетия в связи с борьбой сторонников греческой и латинской ориентации в развитии духовной культуры, были и непосредственно относившиеся к выбору направления преподавания в Славяно-греко-латинской академии. До нашего времени сохранились два сочинения анонимных авторов, отражавших точку зрения сторонников греческой ориентации. Первое из них называется «Довод вкратце: яко учения и язык эллиногреческий наипаче нужно потребный, нежели латинский язык и учения, и чем ползует славенскому народу». Второе — «Разсуждение — учитися ли нам полезнее грамматики, риторики, философии и стихотворному художеству и оттуду познавати божественные писания или и не учася сим хитростей в простоте богу угождати. . .» Пытаясь защитить чистоту православия, оба автора решительно выступают против любых заимствований с Запада. Отстаивая замкнутость и разобщенность типов культур, сложившиеся при феодализме, эти авторы одновременно защищали незыблемость и самобытность русской духовной культуры, принадлежавшей к тому же типу культуры, что и греческая. Для доказательства необходимости и впредь обращаться к греческой, а не к западной культуре авторы ссылаются на генетическую связь веры, обрядов, алфавитов русских и греков, единство церковного учения, созданного Дионисием Ареопагитом, Василием Великим, Афанасием Александрийским, Иоанном Дамаскиным. Осознавая себя преемниками их наследия, они противопоставляют ему учение Фомы Аквинского и его последователей-иезуитов, которые через «неудобопознавае-мые силлогизмы или аргументы душетлительные» отвращают православных от истинной веры. «Таково-бо латинское учение прелестно, — пишет автор «Разсуждения», — яко нож медом намазанный: изначала лижущим сладок и безбеден мнится и елико болши облизуется, толико ближше гортаню ближится и удобно лижущего заколет и смерти предаст» 2. В борьбе с «латинствую-щими» автор опирается на сочинения Максима Грека и Епифания Славинецкого, особенно на полемические работы первого против Николая Немчина, применявшего логику и геометрию для понимания троичности бога, нисхождения Св. Духа и других богословских проблем. В этом автор очень близок к позициям Василия Суражского, книга которого «О единой истиной вере», изданная в 1588 г. в Остроге, использовалась в борьбе с «латинствующими» е России. Отрицая возможность применения в богословии логики — 10 —
|