Русская Философия. Энциклопедия

С о ч.: Горе и гений. Калуга, 1916; Грезы о земле и небе. Тула, 1986; Человек и космос // Человек. 1991. J4b 6; Утописты. Живая Вселенная // Вопросы философии. 1992. № 6; Очерки о Вселенной. М., 1992.

Лит.: Кольченко И. А. К. Э. Циолковский о судьбе человече­ства в космосе // Труды III—IV Чтений К. Э. Циолковского... М., 1969; Он же. Социологические идеи К. Э. Циолковского // Там же; Космодемьянский А. А. Константин Эдуардович Циолковс­кий (1857-1935). М., \ Гаврюшин Н. К. Космический путь к «вечному блаженству» (К. Э. Циолковский и мифология технократии) // Вопросы философии. 1992. № 6; Гиренок Ф. И. Русские космисты (Из цикла «Страницы истории отечественной философской мысли»). М., 1990; ЧудиновВ. А. Великий утеши­тель человечества // Человек. 1991. № 6; Козютинский В. В. Космическая философия К. Э. Циолковского // Философия рус­ского космизма. М., 1996. С. 108-132.

А. А. Шаронова

ЧААДАЕВ Петр Яковлевич (27.05(7.06). 1794, Москва -14(26).04.1856, Москва) - мыслитель и публицист. В 1808-1811 гг. учился в Московском ун-те, по окончании к-рого участвовал в Отечественной войне 1812 г. и в составе лейб-гвардии в Заграничном походе рус. армии. В 1821 г., пре­небрегая открывающейся перед ним военной карьерой (его прочили в адъютанты Александра 1), Ч. вышел в от­ставку. В 1823-1826 гг. путешествовал за границей, где познакомился со мн. выдающимися учеными и филосо­фами, в т. ч. с Шеллингом. 1828-1831 гг. - годы т. наз. зат­ворничества Ч., в течение к-рых он работал над главным своим произв. - «Философическими письмами». С 1831 г. Ч. начинает появляться в московском об-ве и в по­следующие годы предпринимает неоднократные попыт­ки опубликовать свое произв. В 1833 г. он поселился во флигеле усадьбы Левашовых на Новой Басманной улице в Москве, где оставался до самой смерти. В сентябре 1836 г. в 15-м номере журн. «Телескоп» было напечатано (ано­нимно) первое «Философическое письмо», к-рое вызва­ло бурную (в основном негативную) общественную ре­акцию. По распоряжению Николая I издание журнала было прекращено, цензор А. В. Болдырев был уволен со своей должности и с должности ректора Московского ун­та, издатель Надеждин сослан на год в Усть-Сысольск (совр. Сыктывкар), а Ч. объявлен сумасшедшим, над ним был назначен медико-полицейский надзор, продолжав­шийся до ноября 1837 г., когда он дал подписку ничего не печатать и ничего не писать. Его писания приобрели ха­рактер частных записок и «замечаний» на то или иное произв. его многочисленных друзей. Несколько особня­ком стоят «Отрывки и разные мысли», к-рые Ч. продол­жал писать до самой смерти и к-рые как по объему, так и по глубине содержания следует отнести к лучшим его работам. Большое значение имеют также письма Ч., осо­бенно те, к-рые приобретали характер небольших тракта­тов на ту или иную тему. Осн. тема философии Ч. - ис­торическая судьба России. Она явилась первым словом пробудившегося рус. национального самосознания, на формирование к-рого в 1-й четверти XIX в. решающее влияние оказали победа России в войне с Наполеоном и поражение декабристов в декабре 1825 г. на Сенатской площади. Мировоззрение Ч. сложилось в равной степени под влиянием обоих этих событий, чем и объясняется причудливое сочетание в нем элементов оптимизма и пессимизма. Из философских идей, имевших влияние на Ч., особо следует отметить идеи фр. традиционалистов (таких, как Ж. де Местр, Ф. Р. Ламенне и др.) и нем. идеа­листов (в основном Ф. В. Шеллинга, но в какой-то степени и И. Канта). В первом «Философическом письме» боль­шого внимания заслуживает модель Запада, к-рую стро­ит Ч., считая, что Запад олицетворяет собой как бы трой­ственное единство: единство религии, единство культу­ры, единство нравственности. Исторические факты, противоречащие этой картине, Ч. отвергает либо осужда­ет (как, напр., протестантизм). Западная Европа - един­ственно правильная форма цивилизации, и Ч. утвержда­ет, что идеалы Царства Божия на земле (по его мнению, осн. цель социально-исторического развития) здесь в ос­новном достигнуты. Все остальные цивилизации представ­ляют собой более или менее извращенные формы евро­пейской, тупиковые линии ее развития. Исключение Ч. делает лишь для исламского мира, сохраняющего верность идее монотеизма. Россия же, считает он, из-за принятия ею христианства от «презираемой всеми народами» Ви­зантии с самого начала своей истории оказалась как бы в промежуточном положении, не будучи цивилизацией ни европейской, ни азиатской, не будучи вообще «цивилиза­цией». Ее состояние можно сравнить с серединой магни­та, к-рая не есть ни минус, ни плюс. В такой интерпрета­ции исторического состояния России потенциально за­ложена возможность любой др. интерпретации. Один из вариантов такой интерпретации предложил впоследствии и сам Ч., отчасти ее реализовали славянофилы, для окон­чательного формирования идеологии к-рых первое «Фи­лософическое письмо» сыграло роль мощного катализа­тора К частичному пересмотру своей концепции соот­ношения Запада и России Ч. приступил уже с нач. 30-х гг. Непосредственной причиной его послужила Июль­ская революция во Франции 1830 г. - событие, к-рое оше­ломило Ч. «У меня навертываются слезы на глазах,-пи­сал он в сентябре 1831 г. Пушкину, - когда я вижу это необъятное злополучие старого, моего старого общества». И в том же письме он так расценивает свою концепцию Запада: «Во мне это было верой, было легковерием бес­конечным». Запад Ч. - это идеальная модель цивилиза­ции. В первом «Философическом письме» она была отож­дествлена им с реальным историческим Западом, в 1830 г. он убедился в их несоответствии и еще раз, уже оконча­тельно, убедился в этом в 1848 г., когда во многом соотно­шение России и Европы в его сознании поменялось мес­тами. Однако в целом от «падения» Запада Россия мало что выиграла. Своей первоначальной оценке совр. состо­яния России Ч. оставался верен до конца жизни. В своей поздней статье «L'Universe» он даже усугубил ее, счи­тая, по-видимому, что Россия, не вмешиваясь в полити­ческие дела Западной Европы («крутню Запада», по его выражению), еще раз упустила свой шанс стать состав­ной частью мировой цивилизации. Для этого России нуж­но только в ускоренном темпе, но вполне сознательно повторить у себя дома все этапы, пройденные Западной Европой в ходе ее исторического развития. Только в этом случае Россия может занять достойное место в мире; более того, Россия призвана разрешить все проблемы западноевропейской цивилизации. Легкая, почти невиди­мая грань отделяет подобные воззрения позднего Ч. от взглядов славянофилов. И тем не менее Ч. и славянофилы в целом стояли на противоположных позициях. Ч. уповал на развитие, звал вперед. Славянофилы мечтой жили в прошлом. Недаром Ч. окрестил их учения «ретроспектив­ной утопией». Что касается совр. состояния России, то оно оценивается лишь негативно: «как постоянное и по­всеместное отсутствие идей долга, справедливости, пра­ва и порядка». Собственно философские взгляды Ч., изло­женные им во втором - пятом «Философических пись­мах», интересны гораздо меньше. В области гносеологии он пытался синтезировать идеи платонизма, картезиан­ства и кантианства, поэтому здесь его взгляды с известной долей справедливости можно охарактеризовать как эклек­тику. Более плодотворной для будущего развития рус. философии могла бы быть идея Ч. о синтезе философии, науки и религии, но поскольку эта его идея не была в пол­ном объеме известна ни современникам, ни ближайшим по времени продолжателям, к-рые ставили перед собой подобную же цель, но решали ее вполне самостоятельно и независимо от Ч., то и здесь приходится признать при­оритет Ч. утраченным. Правда, это лишний раз подтверж­дает, что общее развитие мысли Ч. шло в определенном направлении. Наибольший интерес представляет истори­ософия Ч., к-рую он развивает в шестом - седьмом «Философических письмах». Здесь дан своеобразный прообраз идеи «осевого времени», сформулированной в XX в. К. Ясперсом. Прогрессивный ход развития миро­вой истории, по Ч., представляет собой последователь­ную смену форм монотеизма: ветхозаветный Израиль -протохристианское учение Платона - европейское хрис­тианство (а именно: католичество). Близок к «осевому вре­мени» мусульманский Восток, очень далеки Япония, Ки­тай, Индия (застывшие формы «уклонения»); Россия -пока нигде. Конкретные (и зачастую несправедливые) ха­рактеристики тех или иных исторических деятелей, к-рые дает Ч., коробили мн. его современников (в т. ч. и Пушки­на), но в целом его историософия могла быть усовер­шенствована и в деталях уточнена. Заслуга Ч. состоит в том, что он первым в России начал мыслить системати­чески, научил рус. людей «западному силлогизму». Он автор первой в истории рус. мысли системы, к-рая синте­зирует в себе религию, философию, историософию и то, что сегодня можно назвать социологией (в широком смыс­ле слова). Эта система в отдельных своих пунктах подле­жит критике, с ее частностями можно спорить и не согла­шаться, но остается фактом, что только после Ч. рус. фи­лософия стала философией в подлинном смысле слова.