|
Существенным следствием такого анализа и вместе с тем его отличием от анализа фрегевского типа является то, что любое предложение, имеющее данную логическую парафразу, или данную форму, логически имплицирует предложение «Такой-то объект существует» — G(~~\х) (Fx) -*-E\(~\ х) (Fx), где консеквент импликации является сокращением формулы «(Эх) (у) (Fx->y=z)». Следовательно, такое предложение считается ложным, если объект, о котором идет речь, не существует. Аналогичным образом результатом элиминации определенной дескрипции из утверждений тождества является то, что последние получают логическую форму экзистенциально обобщенных конъюнкций, а знак тождества ставится между связанными неременными. 1 «Всегда, — п«пет Расеея, — Когда грамматический субъем предложения может полагаться несуществующим без того, чтобы превратить предложение в бессмысленное, ясно, что грамматйче- 1 ский субъект не является логически собственным именем, т. е. не I Является именем, представляющим некоторый объект» (270, с. 66). 127 В итоге подход Рассела предопределяет иную, нежели у Фреге, спецификацию класса утверждений. У Рассела грамматическая правильность предложения является условием его истинности или ложности, а последнее в свою очередь определяет его осмысленность. Тем самым выдвигается дихотомия бессмысленных и истинностно характе-ризуемых предложений, а термин «ложное» получает широкое понимание — «не истинное». По Фреге, условия истинности или ложности зависят от соображений, выходящих за рамки грамматики, и являются вопросами экстралингвистического порядка. Вообще, обсуждаемые здесь и ниже подходы Рассела, Фреге, Стросопа, Крипке и других можно рассматривать и как — в каждом отдельном случае — специфическую реакцию на предшествующую им «наивную» теорию референции А. Мейнонга (по аналогии с «наивной теорией множеств» Г. Кантора), которая в определенной степени отражает интуицию носителей естественного языка. Согласно этой теории (216), во-первых, имеются объекты, которые не существуют (например, Пегас), и, во-вторых, такие объекты имеют определенные свойства (что, например, утверждается предложением «Пегас имеет крылья»). Следовательно, принимаемая область объектов намного шире всего того, что существует актуально. Неадекватность теории дескрипций Рассела для некоторых реалий естественного языка в отличие от формальных языков логики и математики является основным мотивом критики, предпринятой в ряде исследований Стро-сона (293, 294, 295, 296). Важность этой критики заключается прежде всего в том, что от нее ведет начало поиск более адекватных теоретических моделей реалии употребления естественного языка. Вытекающее из них значение экстралингвистического фактора дает, как мы попытаемся показать, существенный аргумент против абсолютизации «семантики языка» и следующей отсюда абсолютизации роли естественного языка в коммуникации и познании. — 96 —
|