|
Если логические позитивисты искали выход из тупика, в который, как они считали, философию привел естественный язык, в создании искусственных языков, лишенных несовершенств первого, то для поздних работ виднейшего представителя «лингвистической философии» Витгенштейна (306, 307), разубедившегося в состоятельности тезиса об идеальном языке, декларированного им в «Логико-философском трактате», такой выход заключался прежде всего в описании тех способов употребления языковых выражений, которые порождают «философские путаницы». Причину возникновения нежелательных философских проблем теперь он видел не в естественном языке, а в отношении к нему, в способах его употребления. Поэтому выход, по его мнению, состоял не в построении идеального языка, однозначно отображающего онтологические структуры мира и лишенного недостатков естественного языка, а в описании способов или структур осмысленного употребления выражений последнего и, следовательно, в выявлении неправильных, порождающих бес- j/ смысленности способов его употребления. В «Философских исследованиях» Витгенштейна в отличие от его «Логико-философского трактата» мир рассматривается не как существующий независимо от его описания в языке и подлежащий отображению в логической структуре естественного языка, а как то, что доступно нам исключительно благодаря языку, посредством интерпретации в языке. Концепция языка как «картины мира» уступила место концепции языка как средства, инструмента членения и осмысления мира. С этой точки зрения уже не может быть речи о выяснении логической структуры естественного языка, о подлинных смыслах языковых выражений, скрытых под неточными, неопределенными формулировками последнего. В таком понимании фи- 25 лософские проблемы не возникают до тех пор, пока естественный язык употребляется обычно, во множестве своих функций: для передачи информации, описания фактов, оценки научных теорий, выражения чувств и т. д. Все это — «языковые игры», имеющие свои правила, логику, которых нельзя нарушать, иначе мы перестанем играть в , данную «языковую игру», употребление языкового выражения в которой и определяет его осмысленность. Каждый \ термин, если он осмыслен, должен иметь свою парадигму ! употребления: слова означают лишь то, что они означают в данной «языковой игре». Так, если мне объясняют, как , употребляются названия цветов или слова «ген», «континуум», «боль» и т. д., т. е. если мне объясняют, в какие «игры» можно играть с ними, я понимаю их смысл. Узнав \в каких «играх» может участвовать термин, я тем самым узнаю и то, в каких играх он не участвует. Следовательно, каждый правильный ход в «языковой игре» должен иметь /свою альтернативу, свой антитезис, контраст (например, ; команда «Иди влево!» одновременно говорит «Не иди вправо!»). Слова употребляются бессмысленно, если они употребляются без антитезиса, без контраста. — 18 —
|