|
4. Эманация у Плотина и продуктивная способность воображения у Канта а) Учение Канта о гении представляет собою огромный интерес для сравнительных историко-эстетических целей. Мы тут убеждаемся как в огромном сходстве, так и в огромном расхождении платонизма и кантианства, то есть в том их взаимоосвещении, которое дает возможность глубже понять и то и другое. Если мы кантовский "рассудок" (и ублюдочный, ибо, по Канту, ни на чем не основанный, "разум") сопоставляли с "умом" Плотина, причем наиболее конкретной формой в первом случае была "способность суждения", а во втором ум-первообраз, то теперь, перейдя в сферу "души", "жизни", "творчества" и разыскивая соответствующую модификацию разумной сферы, мы наталкиваемся в первом случае на "эстетическую идею", во втором - на энергийно-выразительный эйдос, что и является уже, там и здесь, сферою гения. Но в то время как у Плотина его энергийно-выразительный (или "душевный") эйдос есть принцип космический (что, как мы знаем, не мешает его умности, а только мешает его субъективности) и есть предмет интеллектуальной интуиции, у Канта это по-прежнему остается только принципом субъективных способностей человека, и притом лишенным интуитивного обоснования. Правда, в последнем пункте Канту довольно трудновато провести абсолютную неинтуитивность "эстетических идей", после того как он сам же ввел чувственность в эти идеи в виде "воображения". И потому Канту приходится здесь выворачиваться. Он пишет (в прим. 1 к §57): "Эстетическая идея не может быть познанием, ибо она есть созерцание (воображение), для которого никогда нельзя найти адекватного понятия. Идея разума не может быть познанием, ибо она заключает в себе понятие (о сверхчувственном), которому никогда нельзя придать соответствующего созерцания". Можно думать, что эстетическую идею можно назвать неизъяснимым представлением воображения, а идею разума недоказуемым понятием разума. Это противопоставление имело бы смысл, если бы тут была параллель с противоположением рассудка и чувственности. Ведь Кант правильно утверждает в "Критике чистого разума", что понятия без чувственных представлений пусты, а представления без понятий слепы. Однако "эстетическую идею" никак нельзя считать "слепотой". Она ведь уже вместила в себя рассудок и вместила определенным образом сформированную чувственность (без чего она и не была бы воображением). Следовательно, она вполне зрячая идея; в ней есть смысл и в ней есть материал, который не есть абсолютная алогичность, как животная чувственность, но есть смысловой материал. А это и значит, что если не "идея разума" (где о предметах сверхчувственного опыта начался бы длинный разговор), то, во всяком случае, "эстетическая идея" есть вид самой настоящей интеллектуальной интуиции. Чтобы не допускать вообще никакой интеллектуальной интуиции, Канту приходится из "эстетической идеи" выбрасывать всякую интеллектуальность (тогда - почему она - идея?) и тем самым обезвреживать ее интуитивность. Но это равносильно исключению чувственности из воображения. — 565 —
|