|
[389] сущее для себя, как сознание — порой оказывается приведено к тому, чтобы различать: либо запаздывать и отклоняться от удовлетворения «потребности» или «желания», либо отличить от себя. Однако ни в одном из этих случаев такое присутствующее-сущее не было бы этим различанием «конституировано». Ну а если еще раз обратиться к семиологическому различению, о чем же в частности напомнил нам Соссюр? О том, что «язык (который состоит ведь лишь из различений) не является функцией говорящего субъекта». Здесь подразумевается, что субъект (самотождественность, или, в известных случаях, сознание самотождественности, самосознание) вписан в язык, является «функцией» языка, становится говорящим субъектом, только сообразуя свою речь — даже в вышеупомянутом «творении», даже в вышеупомянутом «нарушении» — с системой языковых предписаний как системой различений, или, по крайней мере, с общим законом различания, беря при этом пример с принципа языка, который, как говорит Соссюр, есть «речевая деятельность минус речь». «Язык необходим, чтобы речь была понятна и производила все свои последствия». Если предположить, что мы считаем совершенно неоспоримым противопоставление речи языку, то различание будет не только игрой различений в языке, но и соотнесенностью речи с языком, обходным путем, которым я должен пройти, чтобы говорить, безмолвным закладом, который я должен дать, и эта соотнесенность затрагивает и общую семиологию, упорядочивая все соотношения употребления со схемой, сообщения с кодом и т. д. (В другом месте я попробовал подвести к мысли, что это различание в языке и в соотнесенности речи с языком препятствует принципиальному разъединению речи и письма, которое Соссюр по традиции хотел подчеркнуть в ином слое своего рассуждения. Поскольку практика языка или кода предполагает игру форм без определенной и неизменной субстанции, предполагая также в практике такой игры удержание и предержание различений, разнесение и выжидание, игру следов, нужно, чтобы тут имелось своего рода письмо до буквы, археписьмо без присутствия первоисточника, без архе. Отсюда регламентированное стирание архе и трансформация общей семиологии в грамматологию, каковая осуществляет критическую работу над всем тем, что удерживало в семиологии — вплоть до её маточного понятия знака — несовместные с мотивом различания метафизические предположения.) Можно соблазниться таким возражением: конечно, субъект становится говорящим, только торгуя с системой лингвистических различений; или же субъект становится означающим (вообще, посредством речи или другого знака), только вписываясь в систему различений. В этом смысле, разумеется говорящий или означающий субъект не был — 364 —
|