Письмо и различие

Ибо экономический характер различания ничуть не предполага­ет, что отложенное присутствие всегда может отыскаться, что здесь имеется лишь временно и безубыточно задерживающий предъявление

[394]

присутствия, взимание прибыли или прибыль от взимания вклад. Воп­реки метафизической, диалектической, «гегелевской» интерпретации экономического движения различания, нужно признать здесь игру, в которой проигравший выигрывает, в которой всякий раз и проигры­вают, и выигрывают. Если окольное представление остается решитель­но и неумолимо отвергнутым, это не значит, что некое присутствую­щее остается сокрытым или отсутствующим; скорее различание удер­живает нас в отношении с тем, выход чего за пределы альтернативы присутствия и отсутствия мы заведомо недооцениваем. Нечто иное — чему Фрейд дает метафизическое имя бессознательного — решитель­но избавлено от любого процесса представления, посредством кото­рого мы призывали бы его появиться лично. В этом контексте и под этим именем бессознательное — отнюдь не, как известно, сокрытое, виртуальное или потенциальное при-себе-присутствие. Оно отклады­вает себя; это несомненно означает, что оно соткано из различений, а также, что оно посылает, что оно уполномочивает представителей, довереных; однако нет никаких шансов, что доверитель «существу­ет», присутствует, либо является где-то «сам собою», и тем паче, что он может стать сознательным. В этом смысле, вопреки давнему спору, сильное всеми метафизическими вложениями, которые оно всегда за­действовало, «бессознательное» не более «вещно», чем что-то другое, не более вещно, чем виртуальное или замаскированное сознание. Эта радикальная инаковость по отношению к любой возможной форме присутствия проявляется в неустранимых эффектах последействия, задержки. А чтобы их описать, чтобы прочитать следы «бессознатель­ных» следов (нет следов «сознательных»), язык присутствия или от­сутствия, т. е. метафизический дискурс феноменологии, не адекватен. (Но говорит на нем не один только «феноменолог».)

Структура отсрочки (Nachtr?glichkeit) в действительности запре­щает, чтобы из овременения (выжидания) делали просто диалектичес­кое осложнение живого настоящего как первоначального беспрестан­ного синтеза — синтеза, постоянно препровождаемого к себе, на себе сосредоточиваемого, сосредоточивающего — удерживающих следов и предержащих начал. С инаковостью «бессознательного» мы имеем дело не в горизонте видоизмененного — прошедшего или грядуще­го — присутствующего настоящего, но в «прошедшем», которое ни­когда не было настоящим и никогда им не будет, «гряду-щее» которо­го никогда не будет производством или воспроизводством в форме присутствия. Таким образом, понятие следа несоизмеримо с поняти­ем удержания, становления-прошедшим того, что было настоящим. Невозможно помыслить след, а тем самым и различание, исходя из присутствующего или из присутствия настоящего.