Слияние гештальтпсихологии и феноменологии было легко предсказуемо. Причем не тогда, когда Гуссерль должен был, как дает понять М. Мерло-Понти («Феноменология восприятия», р. 62, п. 1), «подхватить» в «Krisis» «понятие "конфигурации" и даже Gestalt'a», a напротив, потому что Гуссерль с самого начала полагал, на первый взгляд небезосновательно, что предоставил в распоряжение Gestaltpsvchologie собственные понятия, в частности, понятие «мотивации» (ср. «Ideen I», § 47, р. 157, прим. авт. и «Картезианские размышления», § 37), которое появилось уже в Логических исследованиях, и понятие организованной целостности, унифицированного многообразия, возникающее еще в «Philosophie der Arithmetik» (1887—1891). См. по всем этим вопросам важную работу А. Гурвича «Теория поля сознания».
[210]
подвигнуться на то, чтобы взять на себя подобное описание и подобные проблемные схемы? Одним словом, разве структуралистская психология, коль скоро она притязает на независимость по отношению к трансцендентальной феноменологии, а то и к феноменологической психологии, не может оказаться неуязвимой для упреков в психологизме, адресовавшихся некогда классической психологии? От такой мысли отказаться тем труднее, что сам Гуссерль предписал учреждение феноменологической психологии — априорной, разумеется, но мирской (в том, что она не может исключить полагания такой вещи в мире, как psyche) и строго параллельной феноменологии трансцендентальной. Но преодоление этого незримого различия, разделяющего параллели, не так уж невинно: это самое изощренное и самое высокомерное из злоупотреблений психологизма. Таков принцип критических замечаний, высказанных Гуссерлем в «Nachwort» к «Ideen I» (1930) в адрес психологии структуры или целостности. Явно имеется в виду Gestaltpsychologie*. Чтобы избежать «натурализма», мало уклониться от атомизма. Чтобы прояснить дистанцию, которая должна отделять феноменологическую психологию от трансцендентальной феноменологии, надо поставить вопрос о том ничто, которое мешает им сомкнуться, той параллельности, которая освобождает пространство трансцендентального вопроса. Это ничто и дозволяет трансцендентальную редукцию. Трансцендентальная редукция и обращает наше внимание на это ничто, в котором виден исток целостности смысла и смысла целостности. То есть, по выражению Финка, «исток мира».
Теперь нам следовало бы, если на то достанет времени и сил, подступиться к гигантским проблемам генетической феноменологии, какою она развивается после «Ideen l». Отмечу просто следующие пункты.
— 195 —
|