Письмо и различие

безмолвии. Как для Курно, письмо здесь — это «критическая эпоха». Здесь следует быть особенно внимательным к тому, что этот язык не является непосредственно спекулятивным и метафизическим, како­выми, похоже, были для Гуссерля, по заслугам или нет, некоторые созвучные фразы Гегеля. Ведь тот логос, который называет и зовет себя телосом и ??????? которого ведет к его ???????? или ??????????, этот логос не творит себя в истории и не пронизывает бытие как чуж­дая эмпиричность, к которой сходили бы или снисходили его мета­физическая трансцендентность и актуальность его бесконечной сущ­ности. Логос — ничто вне истории и бытия, поскольку это дискурс, бесконечная дискурсивность, а не актуальная бесконечность; посколь­ку это смысл. И феноменология обнаружила, что ирреальность или идеальность смысла входят в число ее собственных предпосылок. И наоборот: никакая история как собственная традиция и никакое бы­тие не имели бы смысла без логоса, который и есть сам распространя­ющийся и преумножающийся смысл. Итак, невзирая на все эти клас­сические понятия, феноменология отнюдь не отрекается от себя в пользу классического метафизического умозрения, каковое, напротив, должно, по мысли Гуссерля, увидеть в феноменологии проясненную энергию своих собственных намерений. Иначе говоря, критикуя клас­сическую метафизику, феноменология осуществляет сокровенный про­ект метафизики. Гуссерль признает, или, точнее, отстаивает свое пра­во на это в «Картезианских размышлениях». Результаты феномено­логии «метафизичны, если верно, что так следует называть последние результаты познания бытия. Однако здесь речь менее всего идет о ме­тафизике в обычном смысле, об исторически выродившейся метафи­зике, никоим образом не соответствующей тому смыслу, в котором метафизика была изначально учреждена как первая философия... Фе­номенология... исключает лишь всякую наивную метафизику,., но не метафизику вообще» (§60 и §64). Ибо внутри самого всеобщего эйдоса духовной историчности обращение философии в феноменологию было бы последней стадией процесса подразделения (стадией, то есть Stufe, структурной ступенью или генетическим этапом)*. Две предыдущие — это сначала стадия дотеоретической культуры, а затем — стадия тео-

* Эти выражения позднего Гуссерля согласованы так же, как в аристотелевской метафизике, в которой эйдос, логос и телос определяют переход от возможности к дей­ствительности. Разумеется, эти понятия, как и имя Бога, которого Гуссерль называет также Энтелехией, несут на себе трансцендентальную мету, а их метафизические дос­тоинства сведены на нет феноменологическими скобками. Но конечно же возможность такого сведения на нет, возможность его чистоты, его условий или «немотивирован­ности» никогда не перестанет быть проблематичной. Впрочем, она никогда не пере­ставала быть проблематичной и для самого Гуссерля, как и возможность самой транс­цендентальной редукции. Последняя хранит сущностное родство с метафизикой.