|
«мачех»? Вопрос об интуитивном мышлении упирается не в списки соответствующей литературы, а в опыт. Нужно ли говорить, что под опытом разумеется здесь не понятие об опыте, а сам опыт. Все злоключения мысли, в конечном счете, исчислимы путем единогв алгоритма, и этот алгоритм: подмена мысли термином. Но термин облицовывает не мысль, а привычку в форм& мысли; поразмыслим над такой привычной дистинк-цией, как рационализм и эмпиризм, чтобы уловить суть вопроса. Считается (кем? почему? на каком основании?), что мысль рациональна, а чувства эмпиричны; опыт, поскольку он относится к сфере эмпирики, оказывается, поэтому, просто и только чувственным опытом; что касается мысли, она приравнивается к понятию и определяется областью надопытного и внеопытного. Последствия описанного «пасьянса» ужасны; именно здесь санкционируется запрет на интуитивную мысль. Приговор как приговор; но что мешает нам, если мы занимаемся философией не потому, что случайно ей научились, а в воплощенном пафосе заповеди «Vitam impendere vero», что же мешает нам обжаловать этот запрет и подать кассацию? Способ очень прост и, как великое множество простых вещей, предан забвению: философский тезис существует не в себе и для себя, а для нашего сознания (если понимать под «нашим» сознанием не «трансцендентального» истукана, запрограмированного пустыми тавтоло гиями) ; но вот же: не имея ничего против и ничего за, можно же испробовать смысл любого «философски значимого» утверждения путем конкретизации его . и индивидуализации в личном сознании. Предположив, что речь идет как раз о «понимающей» философии... Итоги эксперимента изостряются в парадокс: «общезначимая истина» философии никак не подтверждается личным переживанием, больше того: противоречит переживанию и аннулирует его. Подумайте о чем-нибудь и попытайтесь осознать процесс мысли по шаблону означенной выше дистинкции. Вы убедитесь, что так называемая «мысль» есть не что иное, как автоматическая реакция некой философской привычки на заданный материал. Реальность переживания самого материала оказывается просто внеположной мыслительному акту, который извне привносит в материал понятийную форму. Предположим: я мыслю падающий камень. Общезначимая схема мысли такова: есть падающий камень, данный мне в чувственном восприятии, и есть соответствующая категория рассудка, примысливающая к восприятию падающего камня закон тяготения, который априорно задан моей мысли и логически «предшествует» падающему камню, так что, строго и «философски» говоря, я мыслю падающий камень не потому, что камень 'падает, но камень падает оттого, что я мыслю падающий камень. В обобщенном ллане: я мыслю так не потому, что это—так, а это— так, потому что я мыслю, что это—так. В итоге, мир оказывается в полной зависимости от устройства моей мысли (при полном небрежении мною вопроса: кто собственно устроил ее так); это значит, что все свершающееся в мире—с точки зрения научной познаваемости его—свершается только «так»; все, что свершается не «так», а, скажем, «сяк»—иллюзия, химера и поэтическая вольность (ибо, заметим в скобках, в отличие от научной мысли, устроенной «так», поэтическая мысль, буде таковая имеется, устроена «сяк»}. Позволительно лп еще раз вспомнить об интуиции: — 135 —
|