|
Наконец, только анализ исправит все то, что может быть исправлено, потому что он один может показать возникновение всех наших идей. Поэтому философы чрезвычайно заблуждались, когда отказались от анализа и думали возместить его дефинициями. Они заблуждались тем более, что не умели еще дать хорошую дефиницию самого анализа. Видя усилия, которые они прилагают к тому, чтобы объяснить этот метод, можно было бы сказать, что есть много таинственного в расчленении целого на части и в соединении его вновь; тем не менее достаточно наблюдать в определенном порядке. Посмотрите в «Энциклопедии» слово Анализ. Синтез, неясный метод Именно синтез стал причиной мании дефиниций, этот неясный метод, который всегда начинает с того, чем нужно кончать; тем не менее его называют методом теории (methode de doctrine). 251 рый, начиная с начала, показывает в аналогии формирование языка, а в формировании языка — развитие наук. ГЛАВА VII НАСКОЛЬКО ПРОСТО РАССУЖДЕНИЕ, КОГДА ПРОСТ САМ ЯЗЫК Я не буду давать более точное понятие о нем, как потому, что я его не понимаю, так и потому, что понять его невозможно. Он тем более ускользает от нас, что принимает все характерные черты умов, которые хотят его применять, и в особенности заблуждающихся умов. Вот как один известный писатель высказывается по этому вопросу. «Наконец,— говорит он,— эти два метода (анализ и синтез) различаются между собой, как путь, который проделывают, поднимаясь из долины на гору, и путь, который проделывают, спускаясь с горы в долину» *. Из этого высказывания я вижу только, что анализ и синтез — два противоположных метода и что если один хорош, то другой плох. В самом деле, идти можно только от известного к неизвестному. Ведь если неизвестное находится на горе, то, не спускаясь, можно его достигнуть, а если оно в долине, то его нельзя будет достигнуть, поднимаясь. Значит, не может быть двух путей для его достижения. Подобные взгляды не заслуживают более серьезной критики («Курс занятий», «Об искусстве мыслить», ч. I, гл. 9). Полагают, что сущность синтеза заключается в соединении наших идей, а сущность анализа — в их расчленении. Вот почему автор «Логики» думает, что объясняет их, когда говорит, что один путь ведет из долины на гору, а другой — с горы в долину. Но чтобы хорошо или плохо рассуждать, обязательно нужно, чтобы ум то восходил, то опускался; или, проще говоря, для него так же важно соединять, как и расчленять, ибо ряд рассуждений является и не может не являться лишь рядом соединений и расчленений. Следовательно, цель синтеза — как расчленение, так и соединение, а цель анализа — как соединение, так и расчленение. Было бы нелепо воображать, что эти две вещи взаимно исключают друг друга и что можно было бы рассуждать, запрещая себе всякое соединение или всякое расчленение. В чем же различаются эти два метода? В том, что анализ всегда начинает хорошо, а синтез всегда начинает плохо. Первый, не нарушая порядка, обладает им естественно, так как является методом природы; второй, не знающий естественного порядка потому, что он метод философов, во многом его нарушает и утомляет ум, не просвещая его. Одним словом, истинный анализ, анализ, который следует предпочесть,— тот, кото- — 181 —
|