Об искусстве рассуждения

В самом деле, если я хочу ознакомиться с машиной, я разберу ее, чтобы отдельно изучить каждую из ее частей. Когда у меня будет точная идея о каждой части и я смогу вновь расположить их в том же порядке, в котором они находились, тогда я пойму устройство машины, потому что я се разобрал и заново составил.

Итак, что же значит понимать, как устроена машина? Это значит иметь мысль, состоящую из стольких идей, сколько частей в самой этой машине, идей, которые точно представляют каждую часть и расположены в том же самом порядке. Когда я изучил ее при помощи этого метода, кото­рый является единственным, тогда моя мысль дает мне только отчетливые идеи и анализируется сама собой, хочу ли я дать отчет в ней себе самому, или же я хочу сообщить о ней другим.

Каждый может убедиться в этой ис­тине на собственном опыте: нет нико­го, вплоть до самых захудалых порт­них, кто не был бы в ней убежден; ибо, если, давая им в ка-

честве образца платье необычного фасона, вы предлагаете им сшить подобное, они, естественно, додумаются распо­роть и вновь сшить эту модель, чтобы понять, как сшить платье, которое вы просите. Следовательно, они знают ана­лиз так же хорошо, как и философы, и знают его полезность гораздо лучше гех, кто упорно утверждает, что существует иной метод, для того чтобы обучить себя.

Поверим вместе с этими портнихами, что никакой дру­гой метод не может заменить анализ. Никакой другой метод не может внести в познание такую же ясность; мы будем иметь доказательство этому всякий раз, когда захотим изу­чить сколько-нибудь сложный предмет. Этот метод мы не придумали, а только нашли, и мы не должны бояться, что он собьет нас с пути. Мы могли бы вместе с философами изобрести другие методы и установить какой-нибудь поря­док между нашими идеями; но этот порядок, который не был бы порядком анализа, внес бы в наши мысли такую же путаницу, какую он внес в их сочинения; ибо, по-ви­димому, чем больше они выставляют напоказ порядок, тем больше запутываются и тем меньше становятся понят­ными. Они не знают, что один только анализ может нас обучить; это практическая истина, известная даже самым невежественным ремесленникам.

Есть люди, обладающие правильным умом (esprits justes) и, кажется, ни­чему не учившиеся, потому что они, по-видимому, не задумывались над тем, как они обучались; тем не менее они прошли учзние и прошли его хорошо. Так как они про­ходили его не преднамеренно, они не помышляли брать уроки у какого-нибудь учителя и имели лучшего из всех — природу. Именно она заставила их производить анализ вещей, которые они изучали; и то немногое, что они знают, они знают хорошо. Инстинкт, являющийся столь надеж­ным руководителем; вкус, который судит столь правильно и при этом судит в тот самый момент, когда чувствует; таланты, которые сами являются лишь вкусом, когда он производит то, о чем он судит,— все эти способности суть произведение природы, которая, заставляя нас анализиро­вать без нашего ведома, кажется, хочет скрыть от нас все, чем мы ей обязаны. Именно она вдохновляет гениального человека; она — муза, призывающая его, когда он не знает, откуда к нему приходят его мысли.