Об искусстве рассуждения

в какой их наблюдают,

объединяла их в том же

порядке, в каком они

одновременно

расположены по

отношению друг к другу

Эта способность присуща всем нам. Однако, если впоследствии мы захотим говорить об этой равнине, можно будет заметить, что не все мы одинаково хорошо ее знаем. Некоторые создадут более или менее истинную картину, в которой многие вещи будут такими, каковы они на самом деле; другие же, смешивая все, создадут картины, в кото­рых невозможно будет ничего узнать. Но все мы видели одни и те же предметы; лишь взоры одних направлялись как попало, а взоры других — в определенном порядке. Каков же этот порядок? Природа сама указывает его; это порядок, в ко­тором она представляет нам пред­меты. Среди них есть такие, которые особенно привлекают взоры; они бо­лее разительны; они доминируют, и все другие кажутся расположенными вокруг них для них. Это и есть те предметы, которые мы наблюдаем сначала; и когда мы заметили их по­ложение по отношению друг к другу, другие предметы расположились в промежутках, каждый на своем месте.

Таким образом, мы начинаем с основных предметов, последовательно рассматриваем и сравниваем их, чтобы судить о связях, если они имеются. Когда благодаря этому способу мы узнаем взаимное расположение, мы рассматриваем один за другим все те предметы, которые заполняют промежутки, сравниваем каждый из них с бли­жайшим основным предметом и определяем его поло­жение.

Тогда мы распознаем все предметы, форму и положение которых мы уловили, и охватываем их одним взглядом. Значит, порядок, в каком они располагаются в нашем уме, является не последовательным, а одновременным. Это тот самый порядок, в котором они существуют, и мы видим их все сразу отчетливым образом.

Это именно те знания, которыми мы обязаны исключительно искусству, с каким мы направляли наши взоры. Мы приобретали их лишь одно за дру­гим; но, приобретенные однажды, все они одновременно сохраняются в уме, так же как предметы, которые они нам изображают, все сохраняются в глазу, который их видит. Следовательно, с умом дело обстоит так же, как и с гла­зами; он видит одновременно множество вещей, и не нужно этому удивляться, потому что все ощущения зрения при­надлежат душе.

Это зрение ума простирается настолько же, насколько простирается зрение тела; если мы хорошо организованы, то и тому и другому нужно лишь упражнение, и нельзя было бы каким-либо образом ограничить пространство, которое они охватывают. На самом деле упражнявшийся ум видит в предмете, над которым он размышляет, множе­ство связей, не замечаемых нами, как проделавшие много упражнений глаза большого художника в одно мгновение различают в пейзаже множество вещей, на которые мы смотрим вместе с ним, но которые тем не менее от нас ускользают.